6 школа бавлы: Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение “Средняя общеобразовательная школа №6” Бавлинского муниципального района Республики Татарстан, Центр образования цифрового и гуманитарного профилей “Точка роста”/Татарстан Республикасы Баулы муниципаль районы муниципаль бюджет гомуми белем учреждениесе “6нчы урта мәктәбе” “Үсеш ноктасы ” цифрлы һәм гуманитар профиль белем бирү үзәге.

Понедельник

Вторник

Среда

Четверг

Пятница

Суббота

Воскресенье

07:00-19:00

07:00-19:00

07:00-19:00

07:00-19:00

07:00-19:00

07:00-19:00

В диспетчерской радиостанции Университета Брандейса двое молодых людей стоят лицом к лицу и говорят в один микрофон. Когда на заднем фоне затихает фанковый ритм, они хором кричат: «Вы слушаете свое единственное и неповторимое радио сосуществования!»

Форсан Хусейн безукоризненно одет в черную водолазку и джинсы, с маленькой серьгой в левом ухе. Майкл Бэвли носит взлохмаченные волосы, джинсы и футболку. Они стоят так близко друг к другу, что их плечи соприкасаются. Когда они наклоняются над своими компакт-дисками, выбирая музыку, они кажутся типичными диск-жокеями колледжа, за исключением их акцента и долгой, беспокойной истории, которую представляет этот акцент. « Аль-Салам ‘Алейкум », — говорит Хусейн, приветствуя свою аудиторию на арабском языке. Ма Хамацав? Шу аль-Ахбар? Wassssup??» — говорит Бавли, переходя с иврита на арабский и английский. «Добро пожаловать в Just Like You! », — говорят они вместе.

Их голоса растворяются в ритме их музыкальной темы “ Bediyuk Kamocha ” (“Точь-в-точь как ты”), которую на иврите исполняет израильский рок-певец Шалом Ханох.

Чужой человек твой враг – такой же как и ты
Вдруг и он захочет быть – точно таким же как ты
Вдруг он встанет и встанет перед тобой
Настаивать на жизни…
Это твой враг
Это твой враг
Такой же, как ты
Точно такой же, как ты.

Хусейн – палестинец, а Бавлы – еврей. Оба являются гражданами Израиля. На Ближнем Востоке они жили на расстоянии 80 миль друг от друга, но выросли заклятыми врагами, которых научили ненавидеть, не доверять или просто игнорировать друг друга. 27-летний Бавли был командующим израильской армией и знал однополчан, убитых арабами. 22-летний Хусейн происходит из семьи строителей, которые потеряли всю свою землю евреям в 19-м веке. 48 война.

Совершенно разными путями оба молодых человека оказались в Университете Брандейса в Уолтеме. Сначала они сошлись как знакомые, которые говорили на общем языке, иврите. Постепенно они подружились с мужеством противостоять своим стереотипам и бороться с ближневосточной политикой. После подписания соглашений Осло между израильтянами и палестинцами в 1993 году мирный процесс был медленным, он колебался из-за статуса Иерусалима, территории и палестинских заключенных и беженцев. За четыре года в Брандейсе Хусейн и Бавли говорили и спорили об этих конфликтах, углубляясь в темы настолько болезненные, что это было для них своего рода терапией.

Затем они стали соведущими еженедельной радиопередачи Just Like You , которая в течение учебного года транслировалась по четвергам с 7 до 8 вечера на WBRS-FM. Шоу представляло собой беззаботный микс из арабской и израильской поп-музыки, кулинарного сегмента, человека недели и откровенного обсуждения текущих событий на Ближнем Востоке.

Эти двое также основали еженедельную диалоговую группу по арабо-еврейским отношениям в кампусе, и они путешествуют по стране, выступая в синагогах, общественных центрах и школах. В мае они отправились в Milton Academy, частную школу недалеко от Бостона, на День семинара. «Что произошло в 1948?» — спросил Хусейн 20 старшеклассников, сидящих в кругу возле школы. «Война за независимость, — ответил один ученик. — Для израильтян это может быть Война за независимость, — сказал Бавли. что-то еще: они называют это Катастрофой».

Бавли и Хусейн считают себя миссионерами мира и верят, что благодаря разговорам и обмену опытом, музыке и еде израильтяне и палестинцы могут сделать некоторые шаги к преодолению старых обид и созданию новых связей. Они оба знают, что на фоне взрывоопасной обстановки на Ближнем Востоке, включая беспорядки в прошлом месяце на Западном берегу и в Газе, а также хаос вокруг вывода израильских войск из Южного Ливана, их действия могут показаться наивными. Но они убеждены, что массовое движение — это единственный способ заложить основу для настоящего мира, который продлится через поколения.

Один из их профессоров, Стивен Бург, преподающий политику, говорит, что миростроительство Хусейна и Бавлы не заменяет дипломатию, а дополняет ее: накопленные исторические обиды с обеих сторон. Но вы надеетесь, что они не уникальны».

Их дружба расцвела, несмотря на то, что уходит своими корнями в пустыни Ближнего Востока. Семья строителей Форсана Хусейна жила в одной и той же маленькой мусульманской деревне в Галилее на протяжении семи поколений, за исключением нескольких месяцев, когда они бежали в Ливан во время 19-го века.48 война, разразившаяся после раздела Палестины и создания государства Израиль. До этого семья Хусейна владела большей частью оливковых деревьев в деревне Шааб с населением 5000 человек. Когда они вернулись, говорит Хусейн, все было государственной собственностью. Сейчас семье принадлежит около 20 оливковых деревьев, а отец занимается строительством в соседнем еврейском городке. У Хусейна есть сестра и пять братьев, самому младшему 10 лет.

Он был вынужден выучить иврит, чтобы выжить и подчиниться еврейским властям. «Я вырос, думая, что евреи — это зло, — говорит он. Когда ему было около 10 лет, мальчик постарше нацарапал слово «Палестина» на арабском языке рядом с новым палестинским флагом на автобусной остановке. Через три дня мальчика арестовали.

Примерно в то же время Хусейна пригласили в рамках информационно-просветительской программы в его школе посетить соседний израильский мошав , общинную деревню, основанную либеральными евреями из Филадельфии и Чикаго. Он не сказал своим родителям, потому что боялся, что они скажут ему не идти. Это был первый раз, когда он был близок к евреям. Пробираясь через оливковые деревья к поселку, он думал: «Может быть, эти евреи собираются убить меня. Может быть, они ждут меня с ружьями». Вместо этого они приветствовали его печеньем с шоколадной крошкой.

Вскоре после этого он привел трех друзей-евреев из поселка к себе домой на завтрак. Он научил их говорить «Доброе утро» по-арабски, и когда они приветствовали его мать, ее обеспокоенное лицо расплылось в улыбке. Спустя годы один из этих друзей из мошава заметил небольшую рекламу в Ha’aretz , крупнейшей газете Израиля: Фонд Авраама, благотворительная организация, базирующаяся в Нью-Йорке, получила новую четырехлетнюю полную стипендию в Университете Брандейса. . Названный в честь нью-йоркского филантропа Алана Б. Слифки и его матери, он должен был быть вручен палестинцу и еврею, продемонстрировавшим приверженность сосуществованию. Друг убедил Хусейна, который никогда не слышал о Брандейсе, подать заявление.

Жарким летним днем ​​1996 года Хусейн, следуя по стопам отца и братьев, работал на стройке. Без рубашки, в шортах и ​​рабочих ботинках, он смешивал цемент, чтобы построить стену, когда его босс сказал ему, что ему срочно звонит его мать. «Я думал, что кто-то умер», — говорит он. Вместо этого она сказала ему, что он был выбран для получения стипендии Брандейса.

Он бросился к своему боссу и уволился. Затем он прыгнул в машину своего брата и умчался домой. Его мать приветствовала его воем, что-то вроде пронзительного воя, который арабские женщины издают своим языком, чтобы сигнализировать о счастье, печали или важном событии. Это было началом побега ее сына от прошлого.

Майкл Бавли мало что помнит о разговорах с палестинцами, когда он рос в Герцлии, богатом пригороде Тель-Авива. Единственными арабами, которых он видел, были строители, пришедшие к нему в район, когда ремонтировали дом. Его учили смотреть на палестинцев как на врагов, поэтому он помнит, как был счастлив, когда в начале 1990-х годов в Северной Африке разбился самолет лидера Организации освобождения Палестины Ясира Арафата.

Бавли вырос в либеральной и светской среде, пятый и самый младший ребенок из двух представителей израильского истеблишмента. Его отец бухгалтер на пенсии. После школы Бавлы пошел в армию, как и положено всем молодым израильтянам (кроме палестинцев). Он оставался там четыре года, служил в основном на Голанских высотах и ​​дослужился до звания лейтенанта. В качестве командира роты он руководил 60 солдатами и пятью офицерами.

Однажды, вспоминает он, один из солдат был похищен и застрелен палестинской радикальной группировкой ХАМАС. Солдат путешествовал автостопом по дороге домой, чтобы навестить свою семью. Другой солдат, которого он знал, погиб в Ливане, когда ракета, выпущенная Хизбаллой, мусульманской шиитской партизанской группировкой, попала в его армейский пост. Иногда, говорит он, «я спускался в поле возле своего армейского поста и смотрел на сирийцев по другую сторону границы. Я думал о песне Guns ‘N Roses под названием «Гражданская война» и представлял из громадных динамиков вырывается лирика: «У нас здесь неспособность общаться». ”

Жарким летним днем ​​1992 года он стоял на палестинском контрольно-пропускном пункте в секторе Газа, одетый в зеленую форму и берет, с винтовкой на груди. Он проверил удостоверения личности, выискивая террористов среди сотен палестинских рабочих, возвращающихся домой на территории после рабочего дня в Израиле. По его словам, палестинцы были достаточно близко, чтобы схватить его винтовку или вытащить нож и нанести ему удар. Солнце палило, и толпа становилась все больше и громче. “Отвали!” — кричал он палестинцам. ему было 19лет, но мужчины средних лет послушались его и молча попятились.

Он внезапно почувствовал себя парализованным и выбитым из колеи своей силой.

После службы в армии ему нужны были перемены, поэтому он подал документы в американские колледжи, и Брандейс его принял. «Вероятность того, что Форсан и я встретимся здесь… совпадение вещей», — говорит он. «Я не из тех, кто думает о божественном, но я не знаю».

Бавли и Хусейн познакомились на первом курсе. В первом семестре их тянуло друг к другу, потому что они были единственными в классе по сочинению, говорящими на иврите. Они сидели рядом, и Хусейн просил Бавлы помочь с его английским. Бавлы был вежлив, но отстранен.

Затем, во время второго семестра, друг-араб предложил им всем сформировать небольшую группу арабо-еврейского диалога в кампусе. Они пригласили еще трех человек и назвали группу «Дети Лабане» в честь сорта ближневосточного сыра. Сначала нерешительно, а затем более откровенно они затронули темы, которые никогда не обсуждали со своими так называемыми врагами: сионизм, террористы-смертники, события, связанные с созданием Израиля.

В том же семестре Хусейн и Бавли сидели рядом друг с другом в верхней части огромного лекционного зала, пока внизу разворачивался урок экономики. Однажды их внимание отвлеклось от лекции, и они начали обсуждать, как сделать Израиль более эгалитарным и инклюзивным.

“А как насчет израильского флага?” — спросил Бавлы. — Это не проблема, верно? Наоборот, сказал Хусейн. Израильский флаг был символом еврейского империализма: две длинные синие линии представляли реки Нил и Евфрат, сказал он, а звезда Давида между ними представляла намерение Израиля контролировать всю землю между этими двумя реками.

Бавлы был в шоке. Он сказал Хусейну, что флаг имеет библейское происхождение, основанное на еврейской молитвенной шали Talit . Хусейн не поверил, поэтому после занятий они посмотрели в библиотеке. Бавлы был прав. «Я вырос, видя, как израильтяне избивают палестинцев, — говорит Хусейн. «В моей деревне, если что-то было не так, ответ всегда был «евреи». Это было мое повествование. Но в данном случае я узнал, что оно не основано на фактах. Это стало для меня большим уроком».

Бавлы и Хусейн подружились, потому что скучали по родному дому, а когда смотрели друг на друга, то видели не «другого», а свою общую Святую землю: солнце, пустыню, оливки, хумус и матерей, которые кормят их, пока они не могут больше не ем. «Нас объединяет три вещи», — любят они говорить людям. «Кулинария, футбол и девушки».

Они играли бок о бок в одной очной футбольной команде и дважды выиграли чемпионат. Бавлы научил Хусейна играть в теннис. Они готовили вместе, потому что ни один из них не выносил пресную американскую еду из студенческого кафетерия. А когда они уезжали домой в Израиль на каникулы, то навещали семьи друг друга. В 19В 95 году родители Бавлы, уставшие от жизни в пригороде и ищущие альтернативу, переехали в Мицпе-Харшим, небольшой сельский поселок на вершине горы в Галилее, примерно в 15 милях от деревни Хусейна.

Хусейн и Бавли оба решили создать свой собственный колледж по специальности «строительство мира». Они прошли курс Бурга «Урегулирование этнических конфликтов». В нем они изложили свое собственное мирное соглашение по Ближнему Востоку, которое они назвали «Бостонскими договоренностями». В документе на 35 страницах рассматриваются камни преткновения на пути к миру на Ближнем Востоке, включая статус Иерусалима и границы палестинского государства. В нем каждая сторона извиняется за то, что заставила другую страдать.

«Осознание того, что вы делаете правильные вещи, не означает, что это не больно», — написал Бавли в личном заявлении в конце статьи. «Я не мог вынести настойчивости Форсана в вопросе об Иерусалиме. Я был так разочарован, когда понял, что на самом деле должен отказаться от частей Иерусалима. тут виноват».

Хусейн описал свою дружбу с Бавли, как она развивалась «в тесных комнатах общежития, разговаривая с Майклом по телефону сгорбленными голосами, пока мои соседи по комнате спали». Тем не менее, он сказал: «Написание Бостонского соглашения было для меня непростой задачей, потому что, с одной стороны, Майкл — мой друг, а с другой стороны, мой друг виноват в страданиях моего народа».

Идея радиошоу пришла им в голову два года назад, когда они ехали в Вермонт, и музыка гремела в Chevy Celebrity Бэвли 1986 года выпуска. Перед выступлением они обычно встречались на два часа в отдаленной гостиной с окнами, из которых открывался потрясающий вид на кампус. Однажды в апреле они обсуждают Yawm Al-Ard , или День земли — 30 марта 1976 года — когда шесть палестинцев погибли в ходе протестов после того, как Израиль попытался аннексировать земли в Галилее.

«Нам нужен национальный день, такой как День памяти, чтобы помнить о них, когда евреи и палестинцы вместе», — говорит Бавли во время планирования перед выставкой. «И давайте поговорим о других способах укрепления нашей коллективной идентичности, таких как включение мусульманских и христианских праздников в календарь».

«Я хотел бы увидеть изменения и в флаге, и в национальном гимне, чтобы они больше включали палестинцев», — говорит Хусейн.

Такого рода разговоры, конечно, спорны. Некоторые израильтяне не понимают, как Бавли мог считать палестинца своим лучшим другом. Некоторые арабы съеживаются, когда Хусейн называет себя палестинцем-израильтянином, а не палестинцем. Однажды на Ньюбери-стрит в центре Бостона он встретил арабку из соседнего колледжа. Они стояли на тротуаре, флиртуя, пока он не упомянул, что он израильтянин. У него не было времени пригласить ее на свидание. Она просто ушла.

Апрельским вечером в среду около 15 студентов собираются в гостиной Brandeis, кожаные диваны сдвинуты в круг для еженедельного арабо-еврейского диалога. Ожидая начала собрания, они общаются, говоря на арабском, английском и иврите, причем эти языки сливаются в один низкий гул.

Вначале некоторые религиозные евреи в кампусе отказались присоединиться к диалоговой группе, заявив, что им неудобно разговаривать с арабами. Но теперь арабы и евреи из нескольких университетских городков, в том числе Уэллсли и Гарварда, охотно участвуют.

«Сегодня нас проверяют несколько новых лиц», — говорит Бавли, когда студенты занимают свои места. Они из Иордании, Ливана, Израиля и США, и сегодня вечером они будут говорить о стереотипах. Бавли и Хусейн делят их на три небольшие группы: арабов, израильтян-евреев и американцев. Их задание: придумать стереотипы о каждой этнической группе, в том числе и о своей.

После некоторого первоначального смущения, стереотипы рушатся: «примитивные, сексистские, вонзающие нож в спину». Одна арабская женщина рассказывает о том, как ее могут воспринять: «Они думают, что я антисемитка, малообразованная и грубая». Израильтяне говорят о восприятии себя как «эгоманьяков и жертв». Кажется, что «плохие водители» относятся ко всем, кроме американцев.

«Стереотип — это не обязательно ложь», — говорит Йоав Боровиц, израильский коллега Хусейна по стипендии Слифки, а также его сосед по комнате. «Очень важно это осознать и не пытаться отбросить стереотипы, а попытаться поговорить об этом… Это как терапия. Чтобы выпустить яд, нужно пройти через болезненную ситуацию».

Они делают перерыв, чтобы поесть борек со шпинатом и сыром, ближневосточное печенье, но не раньше, чем Бавли шутит: «Значит, все думают обо всех, что они жестокие убийцы и недалекие». Смех наполняет комнату.

Когда они возвращаются, они обсуждают позитивные стереотипы о других: “отлично питаются, обаятельны, трудолюбивы, уважают традиции, организованы, демократичны, умны”.

Когда они собираются уходить, студентка из Иордании показывает Бавли фотографию своего дома в Аммане. Это большой квадратный дом, построенный из распространенного на Ближнем Востоке розоватого камня. Бавли изучает фотографию и говорит: «Похоже на мой дом».

Ранней весной Бавли и Хусейн вместе готовят ужин в квартире, которую Бавлы делит с Кэтрин Фридман, старшей Брандес и его девушкой уже 3 года. Плакат с надписью «Жить в мире» на английском, арабском и иврите висит над микроволновой печью.

«Они практически неразлучны, — говорит Фридман. «У их дружбы много граней. Они могут разговаривать друг с другом. Даже в колледже многие дружеские отношения носят поверхностный характер. Я думаю, что у них уникальная связь. Мне было 4. Я думаю, что они готовы полностью открыться друг другу».

Пока она сидит за обеденным столом, изучая русский язык, Хусейн и Бавли суетятся на кухне, обсуждая способы приготовления хумуса, лосося, молодого картофеля, салата и карамелизированного жемчужного лука. Первое правило: много оливкового масла и много чеснока. «У тебя есть за’тар? », — спрашивает Хусейн Бавлы, используя арабское слово для обозначения тимьяна.

Они слушают записи своего радиошоу, критикуя себя во время приготовления пищи.

В 8:30 Фридман уходит смотреть университетский фильм, пропуская ужин, а Хусейн наклоняется, чтобы открыть духовку и проверить картошку. «Если бы мы только могли сделать их немного более хрустящими, Бавли», — говорит он.

«Хрусти, шмусты», — отвечает Бавлы, добавляя по-арабски: « Яллах. » («Поехали»).

Они садятся за стол и начинают есть и разговаривать. Разговор накаляется, когда он переходит к конфликту и щекотливой теме: правосудию.

“Почему вам не нравится термин “справедливость”?” — спрашивает Хусейн, закатывая глаза и скрещивая руки на груди. «Это заставляет вас чувствовать себя плохо? Это заставляет вас чувствовать себя виноватым?»

“По-моему, термин такой загруженный”, – парирует Бавлий. «Для многих израильских евреев термин «справедливость» подразумевает набор требований, которые не обязательно являются набором требований, которые палестинцы имеют в виду, когда призывают к справедливости».

Тут они, похоже, зашли в тупик. Но, в отличие от израильского и палестинского мирных переговорщиков, эти двое не встают из-за стола. Они научились не соглашаться и двигаться дальше. Итак, разговор переходит на более легкие темы, например, о девушке, которая, похоже, влюблена в Бавлы. Бавлы смеется и спрашивает Хусейна, не хочет ли он последний кусок лосося. Хусейн вздыхает: «С меня хватит».

Хотя эти обеды наверняка станут реже после того, как они закончили учебу, это только начало того, что Бавли и Хусейн называют их “народным миром”. Они говорят, что их так изменило миротворчество в колледже, что они поклялись сделать это делом своей жизни.

Оба мужчины надеются провести еще несколько лет в районе Бостона. Бэвли будет учиться на юридическом факультете Саффолкского университета. Хусейн ищет работу в районе Бостона, а затем планирует поступить в аспирантуру по специальности дипломатия и бизнес. Они говорят, что продолжат свое радиошоу, если все еще будут в этом районе.

Хусейн мечтает стать первым арабским премьер-министром Израиля. Бавли хочет создать вместе с Хусейном конференц-центр сосуществования в Галилее. Они планируют проводить семинары и диалоговые группы, устраивать аналогичные радиопередачи и управлять рестораном, потому что считают, что самый простой способ завязать дружбу — это еда.

Они уходят из безопасного кокона колледжа в более сложный и опасный мир. То, что считается просветительским упражнением в Америке, может быть смертельным на Ближнем Востоке. Многие друзья Хусейна на родине не согласны с его готовностью протянуть руку помощи евреям. Его мать беспокоится, что если он будет уделять слишком много внимания своей мирной деятельности, его могут ранить или убить. Бавлы до сих пор не дает покоя правому еврею, который убил премьер-министра Израиля Ицхака Рабина после того, как Рабин заключил мир с Ясиром Арафатом.

«То, что мы делаем, — это не игра», — настаивает Бавли. «Это не эксперимент в колледже. Мы хотим показать, что мир возможен».

Вечер четверга, одно из их последних выступлений, и Хусейн и Бавли в самом разгаре. — Итак, Форсан, как дела?

“Я голоден и устал, и у меня был долгий день.”

“У меня все отлично, потому что у нас наконец-то лето.”

На этой неделе из Израиля пришли новости о том, что президенту Эзеру Вейцману не будут предъявлены обвинения в коррупции в продолжающемся скандале, в котором замешан бывший премьер-министр Биньямин Нетаньяху. «Всех допрашивают, — говорит Бавли. «Видимо, если тебя не допрашивают, ты не крут».

«Я слышал, что Вейцмана не допрашивали, — говорит Хусейн. «Так что, видимо, он больше не крут».

Голоса переходят в ливанскую песню под названием « Rah Habibi, » или «Моя любовь ушла». Затем Бавли выбирает компакт-диск, который он называет «евро-трэш», музыку, которую играют на дискотеках Тель-Авива. «Недавно я разговаривал со своей подругой из Ливана, — говорит Бавли, — и она сказала, что в Бейруте тоже играют эту музыку».

“Оооо”, – отвечает Хусейн. «Ты пытаешься сказать мне, что я такой же, как ты, а ты такой же, как я?»

Они начинают обсуждать общие имена арабов и израильтян, такие как Абдулла и Овадья, которые оба означают «раб Божий». Затем следует еще одна песня: израильский еврей поет на арабском языке.

Перед тем, как подписать, они посылают последнее сообщение. Бавлы смотрит прямо в темно-карие глаза Хусейна: «Делайте добро». Хусейн снова смотрит в глаза Бавли, которые стали чуть светлее. «Делайте мир», — говорит он.