Что такое Art&Science и почему в нем мало кто понимает? Отвечают куратор, ученый и художники
Искусство
«Собака.ru» продолжает фиксировать самые обсуждаемые явления в современном искусстве прямо сейчас. Если вы уже разобрались с NFT, на очереди Art&Science. Три года в Университете ИТМО работает магистерская программа по этому направлению под руководством заведующего отделом современного искусства Эрмитажа Дмитрия Озеркова, а в 2020-м открылась галерея технологического искусства AIR (Art.ITMO.Residency) — первое в Петербурге выставочное пространство для science art. Но есть проблема: широкая публика до сих пор плохо понимает, что это такое, а локальные художники путают карты — в их проектах наука и ироничный вымысел практически неотделимы. Куратор, сооснователь пространства «Стыд» и арт-обозреватель Александра Генералова провела круглый стол, чтобы наконец лучше во всем разобраться.
Дина Зотова, Bioarch
Круглый стол, участники:
Христина Отс
ITMO.Residency). Изучала пост-интернет искусство, постгуманизм и его отражение в современном искусстве до того, как это стало мейнстримом на российской арт-сцене. В 2018 году сокурировала выставку «Future Unhuman Будущее не/человеческое» в пространстве QuartaRiata с работами Егора Крафта и бельгийской студии арт-игр Tale of Tales. Вместе с куратором Вероникой Никифоровой Христина разрушила миф про «петербургское бедное» — собрала в Центре им. Сергея Курехина проект молодых медиахудожников «Импульс».Екатерина Скорб — директор НОЦ Инфохимии Университета ИТМО, ведущий профессор, к.х.н. Руководила научной группой в институте им. Макса Планка (Германия), являлась приглашенным профессором в Гарварде. Развивает направление инфохимии — новая область науки на стыке химии, биологии и IT, изучающая возможность записи и передачи информации на молекулярном уровне. Сотрудничает с Центром Art&Science ИТМО в качестве научного консультанта.
Арт-группа BIOROBOTY 019 (Светлана Сидорова, Марта Михайлова, Виктория Романова, Алена Королева) — первую персональную выставку о сексуальности растений «Вегетативное порно» коллектив провел на 4 экранах галереи «24х24» в арке Бертгольд-центра, а затем попал с этим же проектом в онлайн-программу фестиваля Ars Electronica в 2020 году.
Участники проекта NUNC куратора Елизаветы Климко, каждое событие которого проходит в одном из петербургских особняков.
Арт-группа ibiom (Тата Гориан, Анна Прилуцкая, Ольга Зубова, Евгения Золотникова) — группа образовалась в Лаборатории новых медиа на Новой сцене Александринского театра. ibiom притворяется биотех-стартапом и развивает эту историю в формате сериала: каждый эпизод — новый проект. Проекты ibiom показывали в «Манеже», Центре имени C. Курехина и галерее «Ходынка» в Москве.
Инсталляция «ЖК Рыбка», выставка Vivus/Domum
«Чуткий сервис» ibiom на территории «Манежа» во время проведения выставки «Немосква не за горами»
Ibiom Box — сервис персонализированных расширений для смартфона и жизни на базе микробиома человека. Первый продукт компании Ibiom Inc.
Саша: Христина, что происходит в области science art интересного прямо сейчас?
Христина Отс: Самые важные и крупные проекты обычно возникают на базе научных лабораторий, например Массачусетского технологического университета.
С 2016 года там даже работает Центр искусства, науки и технологий (MIT Center for Art, Science & Technology). В этом году меня впечатлил проект Шарлотты Джарвис по созданию «женской спермы» — женской формы семенной плазмы и сперматозоидов из индуцированных плюрипотентных стволовых клеток, полученных из клеток кожи и крови художницы. Она делает его совместно с профессором Университета Лейдена, они даже выиграли грант в 1,5 миллиона евро. Мне кажется, этот проект интересен с точки зрения общенаучных открытий — я не уверена, что ученые без художницы-феминистки могли вообразить, что такое возможно.
Саша: Со стороны звучит как полная дичь: приходят художники к ученым с безумной идеей, а ученые должны бросить все дела и помогать художникам женскую сперму разрабатывать? Зачем это ученым?
Екатерина Скорб: Ключевое: ученых никто не принуждает. Я 10 лет работала в Институте коллоидов и межфазных поверхностей Макса Планка в Потсдаме, и на его базе была создана отдельная школа для архитекторов.
Меня всегда поражала разница в размере грантов для художников и для ученых — у ученых они побольше. Идеально, когда мы подаемся на грант вместе: ученые разрабатывают проблему с точки зрения науки, а художники думают о социуме. Расскажу на примере проекта с Лаурой Родригез. Она биолог и окончила магистратуру в Сколтехе. Ее проект Touchless посвящен коммуникации бактерий с помощью ионных потоков. В связи с пандемией лабораторные исследования пришлось приостановить, но если развивать этот проект, то на его основе можно написать научную статью. В выставочном пространстве Лаура смогла этот научный эксперимент представить в форме интерактивной инсталляции, в которой зрители направляли свет на колбы с синей комбучей, тем самым передавая электрический импульс человеку напротив. Фактически инсталляция была создана для двух людей, которые вставали на платформу. Когда один человек светил на колбу — второй ощущал вибрацию под ногами, и наоборот. Этот проект стал особенно актуальным во время пандемии, потому что представил альтернативную форму общения в период, когда прикосновения невозможны.
Тата, ibiom: Мне тоже кажется, что это симбиотический процесс — как у деревьев и грибов. Грибы помогают деревьям общаться, а взамен берут у них сахар и другие питательные вещества. Поэтому я за бартерный процесс. Например, ibiom сотрудничает с клеточным биологом Аллой Ревитцер на добровольных началах. Буквально недавно в Nature вышел материал о том, что ученые научились выращивать из кожи взрослого человека, по сути, десятидневные эмбрионы — это нужно для изучения раннего развития человека. С этой идеей мог реально прийти художник, решая свою художественную задачу.
Вика, BIOROBOTY 019: В объединении науки и искусства есть профит для обеих индустрий: и концептуальное искусство, и наука — закрытые для широкого круга сферы.
Люди, которые ничего не смыслят в науке, через искусство узнают о новых технологиях. Те, кто занимался наукой, включаются в мир современного искусства. Если science-art-проект сделан с серьезными учеными, он помогает искоренять лженаучные направления.
Спекулятивный science art культивирует у зрителя интерес к научным новинкам
Саша: Просветительская функция этого симбиоза иногда неочевидна, ты сама рассказывала, что некоторые scienceart- художники спекулируют на научных данных и «подгоняют» их под художественный замысел. Это может навредить популяризации науки.
Христина Отс: Не знаю, может ли это навредить науке, наверное да, если эта спекулятивность сразу не считывается. «Биороботы» и ibiom презентуют свои работы на выставках в ироничном ключе, и зритель это видит.
Марта, BIOROBOTY 019: Мы как раз делаем спекулятивный science art и таким образом культивируем у зрителя интерес к научным новинкам. Многие люди не хотят погружаться в науку, передоверяют ученым абсолютно все.
Знание заменяют верой. Задача нашей группировки — стимулировать мозговую активность зрителей, чтобы они раскрывали, какие смыслы мы вкладываем, какая возможна расшифровка у наших проектов.
Аня, ibiom: Я работала с Институтом физики Земли: меня провели по всем коридорам, все рассказали — ученые хотят совместной работы. В институте, где разрабатывают протезы, мне показали чулан — там пылятся экспонаты, которые никто не видит, потому что помещение музея отобрали. Коллаборация с современными художниками «открыла» бы все эти вещи для общества. Часто у ученых есть представление, что художники придут и проиллюстрируют науку, потому что у них для этого есть ремесленные инструменты. Люди не сразу понимают, что ты хочешь сделать, но обычно говорят: это странно, но давайте попробуем. Однажды я написала письмо одной лаборатории в Южной Корее, мол, интересно посмотреть на ваших роботов. Мне ответили — приезжай.
Настоящий science art — это коллаборация и развитие как науки, так и художественного направления
Саша: В галерее Art.
ITMO.Residency прошла выставка, где были представлены работы суперзвезд. Например, Харм ван ден Дорпель — его работу впервые музей купил за криптовалюту в 2015 году. Но мне кажется, что с точки зрения зрителя неподготовленного выставка выглядит визуально не слишком привлекательно.
Христина Отс: Я постоянно наблюдаю за зрителями в галерее и могу сказать точно: вау-эффект достигается не от визуального впечатления, а от столкновения с научным знанием, от которого люди в значительной степени изолированы. К нам приходят бабушки с внуками, чтоб показать им, как наука работает: бактерии в колбах их больше привлекают, чем красивые видео на больших плазмах. Недавно к нам в галерею приезжала группа школьников, им настолько понравилась выставка биоарта, что они попросили директора им в школе организовать подобие art & science лаборатории. В рамках этого же проекта мы показывали коллаборацию студентов магистратуры Art & Science с лабораторией SCAMT (растворной химии передовых материалов и технологий), в которой ученые работают с пауками, вырабатывающими магнитную паутину.
Коллектив художников задавался вопросом: можем ли мы отчуждать труд пауков, может ли марксистская идеология быть переложена на нечеловеческих существ. Зрителя же занимал сам вау-эффект: смотрите, пауки в лаборатории фигачат магнитную паутину из своих брюшек и она пульсирует.
Тата, ibiom: У проектов ibiom выработана своя корпоративная эстетика, мы всё упаковываем так, как это делают стартапы, выходя на рынок. Например, мы сделали микробиологический «тиндер» (подбор партнеров по микробиому, собранному с поверхности смартфонов) — и с точки зрения эмоций, людей торкает, например, возможность с помощью нашего «фейкового» продукта найти себе идеального партнера.
Саша: В одном чате художников смеялись над другими художниками, которые приходят в лаборатории и орут от восторга, делая ДНК-электрофорез, хотя это просто метод определения длины ДНК, «тупо как линейка». А потом эти художники делают как бы наполненные смыслом работы, хотя база их произведения — детский восторг от столкновения с простейшими научными методами.
Света, BIOROBOTY 019: У science art есть разные функции. Тот, кто хочет создать что-то новое, будет погружаться в тему и делать серьезные коллаборации. Есть проекты, которые художники создают на протяжении многих лет, как Labor Пола Вануза, в котором бактерии синтезировали человеческий пот. (Художник инкубировал в биореакторах уникальные виды бактерий кожи человека, ответственных за первичный запах потеющих тел. Проект отражает переход индустриального общества от человеческого и машинного труда к новым видам промышленной деятельности, основанным на эксплуатации жизненных процессов и коммодификации самой жизни.) Можно делать проекты попроще: они порадуют широкую публику, люди узнают что-то новое.
Алена, BIOROBOTY 019: Мы как раз к science art себя не относим, мы как бы рядышком. Чтобы сделать качественный проект, художнику нужно полностью погружаться в научное исследование, а не «я приду и воспользуюсь вашими исследованиями». Настоящий science art — это коллаборация и развитие как науки, так и художественного направления.
Саша: Курирование science-art-проектов кажется еще более тонким льдом, чем их создание.
Христина Отс: Мы вообще думаем о том, что нужна отдельная магистратура по кураторству art & science с базовыми естественно-научными дисциплинами. Сейчас мы делали выставку про вирус — этот феномен даже ученым не до конца понятен, и мне, гуманитарию, было тем более непросто разобраться в научной стороне вопроса, хотя, готовясь к выставке, я читала «популярные» книги по вирусологии. Поэтому я попросила биолога Наталью Зорину проверить научную точность текстов художников. Она периодически писала: этот процесс для вирусов не характерен, он происходит только в бактериях. Тогда мы тексты переписывали и переутверждали с художником. Иногда художник скидывает нам статью, которую он прочитал, а ученые говорят, что она антинаучная. Как только проект начинает отрываться от ученых, которые могут подтвердить факты, то мы рискуем свалиться либо в профанацию, либо в спекуляцию. Поэтому мне было важно, чтобы с точки зрения науки все было максимально четко.
Слева направо: Алена Королева — художник, Марта Михайлова — графический дизайнер, Виктория Романова — сотрудница галереи AIR, первое образование — Оптика, ИТМО, Светлана Сидорова — сотрудница MYTH Gallery, первое образование — Нефтегазовое дело, Горный университет
На Алене: клипсы и кулон Saint Laurent, блуза Bottega Veneta (все — ДЛТ). На Марте: топ Off-White, брюки Tom Ford, кольца Bottega Veneta (все — ДЛТ), серьги Parure. На Вике: очки Cutler & Gross, топ и брюки Alexander Wang (все — ДЛТ). На Свете: кепка Isabel Marant, жакет Versace, майка Off-White (все — ДЛТ)
BIOROBOTY 019
арт-группа
«Мы поступили в ИТМО на первый набор магистратуры Art & Science: программа только запускалась, многое было не определено. Поэтому мы сами начали искать дополнительные способы реализаци вне стен университета и выработали собственную позицию — будем делать то, что от нас хотят, но наполнять актуальным для коллектива содержанием. Мы профаны и идиоты от science art: хоть нас и занесло на это поле, но прикладных навыков часто не хватает.
Наша роль — коллабораторы, которые привлекают и объединяют специалистов из разных областей для совместных проектов.
Для выставки Vivus/Domum в Особняке Трубецких-Нарышкиных мы создали инсталляцию “ЖК Рыбка” — это аквариум с карасями и окунями, выловленными из Невы у Финбана в коллаборации с местными рыбаками. Мы обустроили аквариум в соответствии с эталонными представлениями большинства людей об идеальном жилище: стильная мебель, плазма, приставка, комнатные растения. Это проект о неуемном желании человека навязывать свои нормы и правила, вторгаться и перекраивать по своим шаблонам, отыгрывая роль спасителя. Сразу встал вопрос: а не прибегут ли зоозащитники с обвинением в жестоком обращении с рыбками. Из-за перепада температур в выставочном зале одна рыбка действительно погибла — людей пришло слишком много, и они, грубо говоря, “надышали”. Было интересно наблюдать за реакцией посетителей, возмущающихся неэтичностью инсталляции. Люди ловят и едят рыбу, то есть разводят, содержат в минимально оптимальных условиях и убивают живые организмы.
Этот процесс сознательно выталкивается из нашей повседневной этической повестки. Бытовое “отрицание” жестокости — то, что в “ЖК Рыбка” вытаскивается на поверхность, осмысляется и привлекает внимание. Мы определяем наш проект как активистский, ставящий под вопрос производственные отношения (часто экспансивные) между разными видами. Можем ли мы решать, что лучше для не-человека? Какой уровень эмпатии необходим для взаимодействия с другим организмом? Как этически определить одомашнивание? Что насчет этики научных экспериментов? Что такое нечеловеческая жертва во имя человека? Эти вопросы не снимают с нас ответственности за своевольную релокацию рыб и отсутствие более глубокого их изучения. Работа с живым — это ответственность, и следующий проект нужно будет делать намного более подготовленными. Задавать вопросы открыто и получать честные реакции мы не перестаем».
Платье, топ Maje,туфли Balenciaga (ДЛТ)
Христина Отс
Куратор галереи AIR (Art.ITMO.Residency). Галерея открылась в сентябре 2020 года на Биржевой линии, 16.
«Осенью 2020-го при магистратуре Art & Science ИТМО открылось новое гибридное пространство, которое совмещает в себе галерею, резиденцию и мастерскую. Меня позвали на позицию куратора в AIR, и, так как из-за пандемии запланированную резиденцию художников пришлось отложить, мы сделали акцент на выставочной деятельности. Нам важно показывать не только «взрослых» science-художников, но и работы студентов. Мы делаем это в рамках программы шоукейсов — непродолжительных выставок по результатам курсов. В Петербурге не было площадки для научно-технологического искусства, а мы за полгода показали 8 выставок. Ежедневно в галерее присутствует арт-медиатор — он помогает разобраться в сложных концепциях: мы не хотим, чтобы science art оставался «элитарной» областью. Наша галерея — точка входа в лаборатории ИТМО для science-art-художников, которые не учатся в университете, а значит, не имеют доступа к научному оборудованию и коллаборации с учеными. Любой художник может предложить Art.ITMO.
Residency проект, а мы как фасилитаторы предложим его ученым и постараемся подготовить почву для совместной работы. Art & science проекты, особенно биоискусство, очень привязаны к лабораториям — их невозможно делать по “зуму”».
Слева направо: Тата Гориан, Анна Прилуцкая, Ольга Зубова, Евгения Золотникова
Команда ibiom в своем новом экспериментальном офисе с безэховой камерой. В этом году айбиомовцы открывают образовательную программу «Слияние систем: вирусносоциальные исследования». Студенты смогут проводить в безэховой камере свои исследования и испытания.
На Тате: рубашка Ganni, лонгслив Bottega Veneta, брюки MGSM. На Анне: жакет Frankie Shop, джемпер Givenchy, кюлоты Bottega Veneta. На Ольге: платье-рубашка Givenchy. На Евгении: жакет, лонгслив и брюки Bottega Veneta (все — ДЛТ)
ibiom
арт-группа
«В Лаборатории новых медиа в Александринском театре художница и куратор, руководитель направления “Биоарт” магистратуры Art & Science Университета ИТМО Лаура Родригез предложила поэкспериментировать с бактериями: студентов разделили на группы, и мы выращивали бактерии в чашке Петри.
Так стихийно возникла наша группа и идея стартапа ibiom box: человек собирает с поверхности смартфона бактерии, отправляет их нам, мы анализируем лабораторные данные микробиома и выдаем пользователям персонализированные решения для смартфона и жизни. Например, микробиологический “тиндер”.
Наука предлагает нам столько сервисов и решений, а люди доверяют всему и принимают на веру любое healthcare-приложение. Мы осознанно мимикрировали под технологический стартап и даже лендинг оформили по всем канонам продуктов Apple. Перед этим мы сделали ресерч и нашли еще несколько биотех-компаний с похожим названием. Самое смешное, что нам писали ученые-биологи, изучившие сайт ibiom Box, с вопросами о деталях лабораторных исследований — даже им сложно понять, где заканчивается реальность и начинается спекуляция. Недавно знакомые предложили нам принять участие в стартап-питчинге в Бостоне, чтобы рассказать о проекте и найти инвесторов — с большой долей вероятности мы бы их нашли. История со стартапом по анализу крови Theranos Элизабет Холмс, которая некогда попала на обложку Forbes, а теперь ее судят, — тому подтверждение.
На выставке “Немосква не за горами” в “Манеже” мы работали с пространством музея, предлагая наш “чуткий сервис”, — помогали зрителям “вливаться” в посткарантинные меры в выставочном зале. Когда человек входил в “Манеж”, в гардеробе его приветствовало голосовое сообщение, затем на экранах он видел обучающее игровое видео о соблюдении персональной гигиены, скамейки с разделителями для безопасного общения. Мало кто понял, что это арт-проект».
Текст: Александра Генералова
Фото: Алина Горбачева
Креативный продюсер: Лима Липа
Стилист: Эльмира Тулебаева, Лилия Давиденко
Ассистент стилиста: Виктор Кринкин, Анастасия Рязанова
Визаж и прическа: Оля Змеюка, Дарья Силлварис, Евгения Сомова
Свет: Skypoint
Координатор: Маргарита Саратова
Благодарим коворкинг Университета ИТМО за помощь в организации съемки.
Благодарим галерею Art.ITMO.Residency (Брижевая линия, 16) за помощь в организации и проведении съемки.
Благодарим Радиофизический комплекс Нового физтеха ИТМО за помощь в проведении съемки.
Следите за нашими новостями в Telegram
Автор:
Елена Анисимова,
Материал из номера:
Апрель
Зачем ученым понимать современное искусство, или Что такое Art & Science
В 2012 году ученые Оксфорда назвали лучшим неологизмом года слово omnishambles. Оно происходит от латинского omni, что значит «все», и английского shambles — «полный беспорядок». Так называют затруднительную ситуацию, достойно выйти из которой на первый взгляд нереально. Этим словом можно описать и положение, в котором оказались ученые и художники. Противостояние науки и искусства в какой-то момент зашло в тупик, и стало понятно, что нужно переходить к сотрудничеству. В результате появилась Art & Science — область, где наука становится искусством и наоборот. Рассказываем, как это происходит.
Наука и искусство. Курс навстречу друг другу
Соприкосновение науки и искусства — явление не новое. Многие деятели времен Античности или эпохи Возрождения были одновременно и учеными, и художниками — вспомнить хотя бы Леонардо да Винчи. Но зарождение Art & Science в том виде, в котором мы знаем это направление, произошло во второй половине прошлого века. С приходом эпохи постмодернизма в 1960–70-х годах люди искусства почувствовали, что «современность» как поле для творчества себя изжила, и стали создавать работы на основе цитатности, интертекстуальности, отказываясь от традиционных форм и канонов. Эти принципы перетекли из искусства в науку и обрели популярность у футурологов.
Ученые и художники думают по-разному. Это хорошо прослеживается в прикладных отраслях, например производстве автомобилей. Чтобы понять, на каких машинах мы будем ездить через 5 лет, достаточно посмотреть на зарегистрированные патенты, рынки, доступные материалы и технологии — то есть обратиться к ученым, технологам и маркетологам.
Но это не поможет узнать, что будет с автопромом через 50, 100 или 150 лет.
Поэтому автогиганты собирают департаменты Art & Science, привлекают к созданию футуристических концептов художников и креаторов, периодически удивляя общественность невероятными и смелыми фантазиями насчет транспорта будущего. Такими, например, видят автомобили и мотоциклы своих марок в BMW через 100 лет.
Люди науки и искусства идут навстречу друг другу. Технологии дарят художникам новые инструменты самовыражения для создания символов и смыслов — у предыдущих поколений подобных возможностей не было. Так произошло с рентгеновскими снимками цветов, которые в 1930-е годы с помощью рентгенаппарата делал Дейн Таскер. Сегодня же для создания картин и генерации музыки используют искусственный интеллект, а технология NFT дает импульс к развитию целого направления в современном изобразительном искусстве — криптоарта.
«Сегодня NFT — это еще один способ дистрибуции для медиабрендов. NFT может быть чем-то вроде коллекционных карточек или мерча в лимитированной версии. Упаковка произведения в криптографический токен позволяет заявить креатору о художественной ценности работы, словно обрамив ее цифровым багетом, и относительно быстро монетизировать. Это основная причина популярности NFT у представителей арт-индустрии, — комментирует директор по акселерации технологий виртуальной и дополненной реальности IT-кластера Фонда „Сколково“ Алексей Каленчук. — В остальном NFT новых смыслов и решений художественной выразительности не создает. Все, что выпускается как NFT, — это уже давно известные и распространенные форматы цифрового контента. Сейчас особенно популярны NFT-изображения, но в таком виде может быть также музыка, аудиовизуальные произведения и любые виртуальные предметы внутри виртуальных миров».
Работа художника Beeple EVERYDAYS: THE FIRST 5000 DAYS. Это JPG-файл со склеенными вместе пятью тысячами картин художника.
Был продан за $69,3 млн в криптовалюте Ethereum. Аукционный дом Christie’s продал работу в виде NFT
Искусство и VR
Точкой, в которой ученые и художники сближаются сильнее всего, пожалуй, можно назвать VR. Кинорежиссер Крис Милк считает, что эта среда повествования максимально сокращает разрыв между аудиторией и рассказчиком.
Хотя технология известна с 1990-х годов, свой потенциал использования в образовании и культуре она начала раскрывать только с приходом пандемии. Например, в Метрополитен-музее запустили проект Met 360°. Эта серия из шести коротких видеороликов, созданных по принципу 3D-панорамы, позволила зрителям со всего мира виртуально познакомиться с экспозицией музея.
«Яркие примеры использования технологий виртуальной реальности — это Каннский и Венецианский кинофестивали, в рамках которых появились подразделы, номинации и даже подфестивали, посвященные иммерсивным видам искусства, — добавляет Алексей Каленчук. — В кинематографе с помощью VR режиссеры создают игровые эксперименты, которые ставят зрителя в разные позиции: где-то он просто смотрит повествование с минимальным количеством интерактива, а где-то ему предлагается не просто аудиовизуальный, но и максимально интерактивный, игровой и тактильный опыт.
В любом случае чаще всего VR — это „машина для эмпатии“».
Художники тоже активно используют VR-технологии. Например, существует набор инструментов для объемного трехмерного рисования в виртуальном пространстве, которые используются в скульптинге (TiltBrush), проектировании (ShapesXR), формировании игровых сцен, аниматике и раскадровке фильмов.
Ученые и художники стремятся сделать опыт использования более естественным. Например, российский стартап «Визионеро», резидент Фонда «Сколково», разрабатывает комплексные интерактивные проекты с технологиями VR, AR и MR без дополнительных устройств: очков, контроллеров, перчаток и так далее.
Взаимодействие с виртуальной средой при помощи естественных движений и жестов человека поможет и в образовании. Одно и то же пространство можно будет использовать в разных целях: как классную аудиторию, актовый и спортивный зал, для путешествий в виртуальные пространства прошлых эпох или всемирно известных музеев (таких, как упомянутый выше Метрополитен) и наглядной демонстрации научных опытов.
Похожий опыт два года воспроизвели в ДГТУ: преподаватель провел лекцию по функциональному программированию в Minecraft.
Источники вдохновения
Объединение науки и искусства способно дать неожиданные всходы спустя десятилетия после создания работ. Например, пионер биоарта Джо Дэвис в лекции для «Сколково» рассказывал о коллегах-ученых из MIT, которые считали, что практики записи изображений в ДНК насекомых в 1980–90-х годах имеют скорее художественную ценность. Однако сегодня цепочка ДНК — это один из самых перспективных носителей для хранения информации: в 2017 году с помощью технологии DNA Fountain ученым удалось в одном грамме ДНК зашифровать 215 петабайт данных (215 000 000 гигабайт).
Поиск скрытых свойств природных объектов и процессов вдохновляет и некоторые российские стартапы. Например, резидент «Сколково» компания Planta исследует метаболические пути в живых организмах, способных светиться в темноте, и разрабатывает на их основе новые технологии и виды. Сейчас компания работает над созданием светящихся в темноте декоративных растений.
Art & Science помогает лучше понимать и моделировать будущее России. Таких специалистов уже готовят в вузах: на базе университета МИСИС в 2021 году открылась междисциплинарная магистерская программа в сфере ArtTech «Технологическое искусство», в ИТМО есть программа магистратуры «Искусство и наука», в ВШЭ — «Практики современного искусства» профиля Art & Science.
Количество площадок для демонстрации работ тоже увеличивается, и они получают поддержку от институтов «высокого искусства». Так, в 2021 году Laboratoria Art & Science стала резидентом Государственной Третьяковской галереи и открыла новое выставочное пространство в Западном крыле Новой Третьяковки.
Чем больше будет появляться таких пространств и профильных специалистов, тем чаще ученые будут видеть прототипы инновационных технологий в арт-объектах. А наука сможет говорить на языке современного искусства и перенимать художественный опыт, который подскажет идеи для развития на десятилетия вперед.
О нас – Art+Science
Мы открыли наш первый салон в небольшом магазине в Эванстоне еще в 1989 году
Философия
Обучение было основой нашей компании с момента ее основания.
Каждый стилист, колорист и парикмахер, стоящий за креслом Art + Science, завершил наше тщательное углубленное обучение, прежде чем выйти на этаж. Стрижка или окрашивание волос у нас требует тяжелой работы, самоотверженности и, прежде всего, страсти. Мы стремимся к тщательным консультациям и полной честности в отношении ваших волос. Прежде всего, мы хотим построить прочные и длительные отношения со всеми, кто входит в нашу дверь. Мы также знаем, что мы были бы ничем без нашего сообщества. В 2016 году мы создали Hair Cares NFP, нашу некоммерческую организацию, которая помогает малообеспеченным людям в нашем сообществе посредством показов мод, показов верхней одежды, розыгрышей и т. д.
Владельцы
Сьюзен Херли Хайз
начала свой путь в индустрии красоты в 1998 году, когда она поступила в Институт Аведа в Миннеаполисе и Академию Видала Сассуна в Лондоне. Именно ее опыт в Лондоне помог ей понять, что она хочет стать специалистом по цвету и педагогом, и она привнесла эту страсть в салоны Art + Science в 2000 году.
С тех пор Сьюзен посещала курсы по цвету по всему миру и использовала свои уникальные знания для внедряет инновации в основную учебную программу «Искусство + наука», а также занимает должность первого специалиста Revlon по обучению профессиональных брендов в Соединенных Штатах. Она мастер-колорист и стала совладельцем Art + Science в 2019 году.где она продолжает вводить новшества и улучшать салонный опыт как за креслом, так и за кулисами.
Пол Уилсон
занимается стрижкой волос с Art + Science с 1997 года, когда он присоединился к команде American Crew All-Star. Он быстро стал управляющим партнером, а также глобальным художественным директором American Crew. Пол получает образование со всего мира — от Тони и Гая до Видала Сассуна — и он претворяет его в жизнь в качестве старшего преподавателя для наших учеников парикмахеров и парикмахеров. Его творческие работы были на сценах от Рио-де-Жанейро до Праги и Мельбурна, и он был представлен в Salon Today, American Salon и многих других изданиях.
Мало того, что Пол невероятный художник и мастер своего дела, его, казалось бы, бесконечная энергия и драйв задают тон во всех трех наших местах. Сядьте в его кресло и испытайте это на себе — .
Управляющие партнеры
Салон – ничто без руководителей. Наши управляющие партнеры — стилисты/колористы, которые не только были в салоне несмотря ни на что, но и вносят огромный вклад в повседневную жизнь. Джордж Аккаттато возглавлял Art + Science более 20 лет. Он лидер высочайшего уровня и знает, что делает Art + Science по-настоящему особенным.
Управленческий персонал
Педагоги
В салоне, где образование так важно, стать одним из наших педагогов – большая честь и ответственность. Каждый из наших преподавателей зарекомендовал себя как техническими и лидерскими навыками, так и деловой смекалкой. Все они были индивидуально отобраны, чтобы помочь создать новое поколение стилистов, парикмахеров и колористов Art + Science. Все наши преподаватели работают за стулом, поэтому они могут ходить пешком, одновременно говоря.
Окрашивание
Женская стрижка + укладка
Парикмахерская
Social Impact
Мы стремимся приносить пользу обществу. В 2016 году мы создали Hair Cares NFP — некоммерческую организацию 501 (c) 3, — чтобы помочь нам собрать деньги на дела, близкие и дорогие нашему сердцу. Наше крупнейшее ежегодное мероприятие — сбор средств Art and Soul, вечер моды, музыки и подарков.
Узнать больше
Парикмахерские
С момента создания American Crew мы посвятили себя искусству ухода за мужчинами, и в 2012 году мы создали парикмахерскую в каждом из наших салонов с полным спектром услуг. В 2015 году мы открыли нашу первую автономную парикмахерскую на Логан-сквер. Наши парикмахеры прошли обучение у лучших специалистов по работе с мужчинами, от American Crew All-Stars до Schorem, The Scumbag Barbers of Rotterdam, Wahl и других. В каждом из наших барбершопов, как в салоне, так и отдельно, мы обещаем непринужденную атмосферу и лучшую стрижку в вашей жизни.
Наши стрижки — это классические парикмахерские формы, и в нашем кресле рады представителям любого пола.
Learn More
The Interplay of Art and Science
Share on Facebook
Share on Twitter
Share on Reddit
Share on LinkedIn
Share via Email
Print
Леонардо да Винчи: опыт, эксперимент и дизайн
Мартин Кемп
Princeton University Press, 2006
Видимое/невидимое: искусство, наука и интуиция от Леонардо до телескопа Хаббл
Мартина Кемпа
Oxford University Press, 2006
Эти очень разные книги, опубликованные почти одновременно, представляют собой двойной взгляд на оригинальный и часто блестящий подход Мартина Кемпа. на связь науки и искусства. Леонардо фокусируется на одном гении; Seen/Unseen отодвигает объектив, чтобы тематически исследовать природу творчества, используя профили выдающихся художников/ученых за период в 500 лет.
Кемп заинтригован визуальными работами, которые сочетают в себе навыки художника и ученого, часто, но не всегда, в одном и том же человеке; он называет себя «историком визуального».
Идеи Кемпа могут быть знакомы читателям Nature , которые следили за его колонкой о науке и культуре. В настоящее время профессор истории искусств в Оксфордском университете, он создал настоящую библиотеку книг и статей о Леонардо. Вне своего рабочего стола он организует выставки, последняя из которых — в Музее Виктории и Альберта в Лондоне; красивый журнальный столик Леонардо да Винчи: опыт, эксперимент и дизайн сопровождал эту выставку. Текст Кемпа органично сочетается с часто репродукциями рисунков, набросков, заметок и заметок Леонардо в натуральную величину, обеспечивая понимание философии художника, мастерство геометрии и сострадание.
Леонардо да Винчи очаровывал поколения художников, искусствоведов и писателей. Но мало кто был так поглощен, как Кемп, который прошел по стопам мастера через Италию и Францию.
Имя Кемпа является синонимом стипендии Леонардо. В февральском отчете New York Times об объявлении о возможном обнаружении пропавшего шедевра Леонардо, Битва при Ангиари , отгороженного стеной, но добытого в Палаццо Веккьо, репортер придал вес этому утверждению, отметив, что Кемп решительно поддержал расследование.
Леонардо основан на «тематическом листе», чудесным образом восстановленном листе сложенной бумаги (воспроизведенном на двух страницах книги), на котором художник начал делать наброски и писать в 1490 году. Кемп объясняет ценность бумаги в полтысячелетия. назад — а это означало, что использовался каждый дюйм, — и он интерпретирует кажущийся хаос набросков как запись Леонардо в «лаборатории мышления». Он сообщает нам, что сохранилось около 6000 страниц заметок и набросков художника.
Тем не менее, даже очень интересующиеся заметки Леонардо, написанные зеркальным шрифтом, трудно расшифровать, и их рассеяние на этом тематическом листе может быть непреднамеренным.
Тонко прорисованный портрет старика сливается с нежной парой деревьев, а остальные рисунки, заметки и замыслы не имеют явного отношения ни к этим зарисовкам, ни друг к другу. Заметки в сочетании со ссылками на известные картины и модели машин показывают, что человек своего времени хорошо разбирался в геометрии, хотя, вероятно, математически не был подготовлен к научной революции, которая произошла столетием позже. Однако Леонардо опережал свое время в визуальном отношении, внимательно наблюдал за природой и делал «заметки» на увиденном, от вскрытого сердца до паводковых вод и обломков, полагая, что все знания должны быть подтверждены наблюдением природных явлений. У него, должно быть, было замечательное зрение, чтобы уловить движение, а также редкая способность мысленно видеть в трех измерениях, одна из тем второй книги Кемпа, Видел/Не видел .
Хотя Леонардо не является сердцем Seen/Unseen , он является пробным камнем для большей части размышлений Кемпа и одной из «узловых» фигур, мужчин (в основном), которые как художники и ученые находятся в центре внимания каждого из его главы.
В «Целом и частях», например, Кемп идентифицирует Чарльза Дарвина как человека, одной ногой стоявшего в динамичном взгляде на природу начала XIX века, когда такие люди, как его дед Эразм Дарвин и художник Джордж Стаббс, видели «живую природу в непрерывный поток» и другой этап в викторианскую эпоху, в которой «естественный отбор сам по себе представляет появление «наиболее приспособленной» теории в очень специфической среде», которая была знакома с более ранним мировоззрением и, таким образом, восприимчива к его гораздо более радикальной теории. .
В этой же главе Кемп перескакивает в 20-й век, к «эгоистичным генам» Ричарда Докинза и гипотезе Гайи Джеймса Лавлока и задается вопросом о саморегулирующейся биосфере. Кемпу нравится перемещаться вперед и назад по столетиям, объясняя, как научные идеи трансформируются и мутируют в разные исторические эпохи — своего рода диалог во времени, которым он наслаждается. В «Росте и форме» он отдает дань уважения классической книге Д’Арси Вентворта Томпсона 1917 года « О росте и форме », объясняя ссылки Томпсона на метод пропорционального преобразования Альбрехта Дюрера и связывая этот подход к форме с визуальной математикой фракталов, хаоса.
теория и машинные изображения.
Где-то в 19 веке, по словам Кемпа, изобретение фотоаппарата и его производных технологий, кино и рентгенографии освободило художников от необходимости воспроизводить природу с традиционной точки зрения, дав им возможность двигаться в разных направлениях. Ученые, напротив, увлеклись фотографией и с радостью соединили камеры со своими микроскопами и телескопами.
Кемп все еще находится в процессе изучения взрыва визуальной культуры в конце 20-го и начале 21-го веков. Мы, люди, как он по-разному иллюстрирует в этом богатом обсуждении, визуальные существа. Нам нужно видеть, чтобы понять. Он напоминает нам, что биологам понадобился электронный микроскоп, чтобы увидеть ДНК и на основе этого взгляда построить модель. Он высоко оценивает вклад физика Ричарда Фейнмана, который разработал «диаграммы Фейнмана» (которые не включены в текст), потому что он думал и учил образами. Кемп приветствует визуальные реконструкции современных ученых-планетологов, которые захватывают изображения планет, таких как Венера, и позволяют себе раскрашивать их знакомыми земными тонами.
Зачем, спрашивает он, наносить на карту Венеру, куда мы никогда не попадем? Потому что, отвечает он, мы исследователи, а исследователи хотят нанести на карту свои открытия.
Кемп признает, что его переосмысление ученых и художников на протяжении столетий иногда бывает трудным, и просит своих читателей отнестись к нему с пониманием. У некоторых может остаться ощущение, что это не последняя его попытка объяснить визуальную культуру, которая является не изучением искусства или науки, а исследованием человеческого творчества, которое можно увидеть . В своем собственном продолжающемся расследовании Кемп амбициозен и многообещающ, но иногда ему трудно уследить. Он ставит под сомнение достоверность, интерпретацию и, в конечном счете, использование компьютеризированных, машинных изображений, извлеченных, например, из ПЭТ и МРТ-сканирования мозга. Внезапно он начинает бояться технологии, которую описывал. «Чем более технологичным выглядит изображение, тем больше оно излучает… авторитетность», — пишет он, но компьютер, тем не менее, является рукотворным инструментом, который «кажется обещающим нечеловеческую точность».