Детский сад белоозерский 25: Детский сад № 25 Белоозерский

СВЯЩЕННИК ГЕОРГИЙ ТЕМИДИС:
«Я всегда чувствую себя русским, где бы я ни был»
Веселкина Татьяна

Специалист по компьютерной безопасности, работающий в компании IBM, заместитель настоятеля Ставропигиального храма Рождества Богородицы в Магопаке, штат Нью-Йорк, ставшего в 1950-х годах домом для Курской Коренной иконы Божией Матери «Знамение», Отец Джордж Темидис родился в Лонг-Айленде, штат Нью-Йорк. Он вырос в Си-Клиффе и посещал русскую школу при Свято-Серафимовском приходе, который впоследствии стал храмом-памятником примирения Русской Православной Церкви. Служил прислужником в Покровском храме в Глен Коув, настоятелем которого в то время был будущий епископ Константин (Есенский). Когда «Юра» пошел в детский сад, он знал всего три фразы на английском языке, что было не редкостью для семей русских эмигрантов, пытавшихся отсрочить ассимиляцию своих детей. Даже сегодня вы найдете американцев, которые безупречно говорят по-русски. Лонг-Айленд был домом для одной из многих послевоенных русских общин, которые объединили свои деньги, чтобы построить свои собственные скромные церкви в районах с большими особняками.

Отец Георгий: Все мои предки были русскими, мой дед по материнской линии, Дмитрий Александрович Потемкин, родился в городе Орле и происходит от исторической личности князя Григория Александровича Потемкина, построившего Черноморский флот.

До революции 1917 года мой дед учился в Сумском кадетском корпусе. Когда закрыли школу, выпускники отказались уходить. Туда были отправлены солдаты [Красной Армии]. Мой дед и его друг спасли знамя Сумского полка, подаренное школе императором Николаем II. Знамя было вшито в рубашку моего деда, которую он потом смог переправить в Югославию, потом в Америку. Ныне находится в Синодальном соборе Знамения иконы Божией Матери в Нью-Йорке. Это единственное их знамя, которое даже сейчас можно открыть, не раскрошив.

Последний год обучения закончился в кадетской академии в Югославии. Там он познакомился с моей бабушкой Ириной Львовной Пейкер. У нее также была интересная родословная; она родилась в Петербурге, ее прадед, князь Алексей Феодорович Львов, сочинил гимн «Боже, Царя храни». Говорят, что в 1833 году он сопровождал царя Николая I в поездке в Австрию и Пруссию, где императора встречали оркестры, исполнявшие английский марш. По возвращении император поручил Львову, который был музыкантом, написать новый гимн. Музыку написал Львов, слова написал Василий Андреевич Жуковский, и впервые она была исполнена в декабре 1833 года как «Молитва русского народа», а с 31 декабря того же года стала официальным гимном Российской империи до Февральская революция 19 г.17, и известный впоследствии как «Боже, Царя храни».

Другим предком по линии моей бабушки был швед Сабелиус (Свен) Ваксель, служивший при Петре I. Он участвовал во Второй Камчатской экспедиции 1733-1744 годов и добрался до того, что впоследствии стало американской Аляской. На обратном пути он принял штурвал от покойного командира Беринга. Корабль перевернулся, и им пришлось провести холодную зиму на гористом острове, после чего они отстроили из обломков корабль и вернулись в Россию.

ТВ: Я вижу, в вашей семье немало известных людей…

ФГ: Мы составили наше генеалогическое древо и нашли среди наших предков двух византийских императоров: Иоанна VI Кантакузина и Матфея-Асена Кантакузина 14 века.

Незадолго до Второй мировой войны мой дедушка, имевший две степени доктора технических наук, переехал из Югославии в Германию. После войны офицеры союзников, восхищавшиеся русскими людьми, предупредили его, что их репатриируют в СССР. Затем его семья бежала в Бразилию, где прожила 13 лет, а в 1957 переехал в Америку. Так моя мама, родившаяся в Югославии, оказалась в Нью-Йорке.

Мой отец, Гавриил Георгиевич, родился в Геленджике, на берегу Черного моря. Его отец был греком по происхождению. Он жил под Одессой и занимался шампанским в Причерноморье. В 1930-х годах он был арестован и умер в тюрьме. Папе тогда было всего семь лет. В 1940 году его родственники в Греции предоставили документы, по которым он эмигрировал. Он жил в Афинах до 18 лет, затем переехал в Америку.

Мои родители познакомились в Нью-Йорке, в Синодальной резиденции, где они должны были пожениться позже, в 1960 году. У меня есть два брата; Я старший, по брату протодиакон Димитрий служит в Покровском храме гор. Найак, шт.

Мы всегда были рядом с Церковью. Наш приходской священник, отец Мануил Есенский, научил нас служить в алтаре.
Мне не было и пяти лет, когда я получил благословение служить послушником. В воскресенье была пасхальная вечерня. В нашем храме была большая икона святителя Пантелеймона Целителя с мощами. Под иконой были две ступеньки, на которых мы с братом часто сидели во время чтения Посланий и Евангелия. Но в тот день я уже служил прислужником; когда начали читать Евангелие, я стоял со свечой, которая казалась очень тяжелой и все время качалась. Один пожилой человек подошел ко мне сзади и начал держать верхушку свечи, не зная меня. Потом я увидел своего брата, сидящего на ступеньках, и так как мне было скучно, я отпустил свечу, и был удивлен, увидев, что она не упала, поэтому я подумал: «Зачем я ее держу?» и пошел, чтобы сесть рядом с моим братом.

Я служил в алтаре до 17 лет. Потом я ушел в колледж по специальности «Информационные технологии» и устроился на работу в IBM, где уже 31 год работаю в сфере глобальной компьютерной безопасности, занимаюсь анализом и планированием. Это увлекательная карьера.

TV: Что лично вам дала эта работа?

ФГ: Мне нужно все обдумать и проанализировать проблемы. Мне часто приходится делать прогнозы относительно направления компьютерных технологий.

Раньше я работал в штаб-квартире в Нью-Йорке, но теперь я работаю дома, как и около 40% наших сотрудников. Это очень подходит мне как священнику. Могу отслужить молебен, и через несколько минут я снова за рабочим столом. Если мне нужно приложить Святые Дары, я могу это сделать, а потом вернуться домой и работать. У меня есть шесть недель отпуска, которые я использую по своему усмотрению: я могу служить на Двенадцати Великих праздниках, и у меня есть много других выходных, которые я могу использовать для своего служения.

ТВ: В последнее время в России много говорят о том, что священники работают на гражданских работах. Вы были рукоположены в сан священника и продолжаете трудиться…

ФГ: В диаспоре священник, не имеющий второй работы, является исключением. Работающие священники, а тем более работающие дьяконы – это реальность в нашей Церкви, и это помогает приходу, который не должен содержать семью священнослужителя, например, мне нужна медицинская страховка, зарплата… Наоборот, у меня есть достаточно хорошую зарплату, чтобы я мог внести свой вклад в свой приход. Это высвобождает финансы нашего прихода. Сейчас мы ремонтируем Новую Курско-Коренную Эрмитаж в Махопаке, штат Нью-Йорк, которая в 1990-е и 2000-е пришли в упадок. Если бы нашему приходу нужно было содержать священника, мы, наверное, не смогли бы этого сделать. Теперь все, что мы собираем, может пойти на ремонт и другие приходские нужды. Мы сделали новую крышу на здании храма, заменили окна, почистили алтарные росписи, отремонтировали и переосвятили часовню Страстной иконы Божией Матери у пруда. Теперь мы собираемся заменить колокольню. Такова приходская жизнь в диаспоре; мы не могли поступить иначе.

ТВ: Новая Курская-Коренная Пустынь обустроена как новый дом для Курской-Коренной иконы Божией Матери «Знамение», привезенной из Европы…

Наша община была первым «Домом Курской Божией Матери», когда она приехала в Америку. С 1950 года это была усадьба князя Белосельского-Белозерского, которую он передал в дар церкви для размещения Архиерейского Синода и чудотворной иконы.

г. Строить его и настоятелем монашеской общины был назначен епископ Серафим (Иванов, + 1987 г.), ставший впоследствии архиепископом Чикагским и Детройтским. Он был родом из города Курска. Он предложил назвать его «Новой Курско-Коренной пустынью» в честь первоначального монастыря на Руси, который был разрушен. Отмечено место обретения иконы в 1295 году.

Поместье пострадало от пожара; русский инженер по фамилии Вишневский не только отреставрировал его, но и пристроил к главному дому часовню. Он не терял времени даром; он навещал всех своих друзей с расписным списком Курской-Коренной иконы и собирал пожертвования, какие только мог. Этот чудотворный список, написанный в Женеве по благословению митрополита Анастасия, был привезен в Новую Курско-Коренную пустынь. Владыка Серафим также посетил приходы в Нью-Джерси и Пенсильвании. Первое чудо, произошедшее от копии с иконы, было записано в Лейквуде, штат Нью-Джерси; после усердной молитвы перед этой иконой исцелилась женщина, много лет страдавшая внутренним кровотечением.

Через месяц после совершения первой Божественной литургии епископ приступил к строительству постоянного храма. К этому времени Эрмитаж привлек двух иеромонахов: Адама и Викторина. Отец Викторина, Сергей Никифорович Лябах, был мастером на все руки и построил первый храм за пять месяцев. Он был освящен в честь Рождества Пресвятой Богородицы 19 ноября 1950 года, за пять дней до приезда митрополита Анастасия. На самом деле это был тот самый Сергей Никифорович, который много лет спустя держал свечу над моей головой.

Как и в первоначальной Курской-Коренной пустыни, в левой части храма было устроено место для Курской-Коренной иконы, которая должна была прибыть из Германии в начале февраля.

Икона три дня провела в Новой Коренной пустыни, после чего отправилась в путешествие по русским приходам в США.

Первые полтора года в Америке икона обычно находилась в нашем храме, но со временем стала все больше и больше времени проводить в Нью-Йорке. На самом деле Синоду становилось все труднее базироваться вдали от города, поэтому в 1951 года князь Белосельский-Белозерский подарил Синоду здание на 77-й Западной улице Манхэттена, а в 1959 году Синод переехал в один из лучших районов Манхэттена, 93-ю Ист-стрит в Верхнем Ист-Сайде. Вскоре после этого икона будет доставлена ​​православным христианам на другие континенты.

ТВ: И Эрмитаж пришел в упадок?

ФГ: К середине 1980-х монахов там почти не осталось. Там продолжали совершаться богослужения, но время брало свое: то протекла крыша, то начал рушиться потолок, возникли проблемы с системой отопления. Помнится, в начале 2000-х митрополит Лавр говорил, что монастырь без монахов — не монастырь, и пора бы там основать приход. В 2004 году он дал свое благословение. Меня избрали старостой прихода, и мы начали ремонт. Было очень тяжело, и временами мы думали, что все наши усилия пропали даром. Однажды зимой мы служили в церкви без отопления. Но каждый раз приходила помощь, наши надежды укреплялись, и мы продолжали работать. Часто это было сразу после того, как в гости приезжала Курская-Коренная икона. Проносили икону по территории и возвращались к работе.

ТВ: Отец Георгий, кто ваши прихожане?

ФГ: Сначала большинство наших прихожан были выходцами из старой эмиграции, а сейчас больше половины – это люди, приехавшие из России, Украины, Грузии и других стран. Более 80% наших прихожан говорят по-русски. Есть несколько семей, которые не говорят по-русски, но все же посещают наши службы, поэтому мы служим на церковнославянском, а Апостол и Евангелие читаем на английском. Многие люди приезжают издалека, ехать час и более. Однако приход растет. На воскресной литургии в среднем бывает около 65 человек, более 50 причащаются Святых Даров.

ТВ: Как вы попали в Новую Курско-Коренную Пустынь, была ли она ближе приходу вашего детства?

– Это было 20 лет назад, после того, как я вышла замуж. Моя жена Лиза родилась в Санкт-Петербурге, Россия, и приехала учиться в Америку, и пришла сюда в Церковь, начала посещать Покровский храм в Найаке, штат Нью-Йорк.

Вообще-то, у нас есть еще одна родственная связь с Новой Курско-Коренной Пустынью в Магопаке. Моя бабушка по отцу, Марфа Гаврииловна, работала в Синоде кухаркой у митрополита Филарета (Вознесенского). Летом владыка Филарет много времени проводил в Магопаке, и она ездила туда с ним. Мои родители брали нас с братом к ней каждое второе воскресенье.

В 1967 году в Магопак прибыл новый епископ, недавно рукоположенный епископ Лавр (Скурла). В один из наших приездов бабушка попросила владыку Лавра присмотреть за нами, пока она пойдет в супермаркет. Владыка Лавр «нянчил» нас (мне было 6, брату 4) и даже играл с нами в футбол на полянке возле храма. Когда митрополит Иларион решил рукоположить меня в сан священника, то сделал это в день праздника Рождества Богородицы в Магопаке при Курско-Коренной иконе.

ТВ: Какую икону вы ставите на традиционное место Курской иконы в вашем храме? –

ФГ: В нашем храме хранится основной расписной список Курской иконы, который по благословению второго Предстоятеля Зарубежной Церкви митрополита Анастасия (Грибановского) написал известный иконописец архимандрит Киприан (Пыжов ). Он сделал точную копию оригинала и даже подготовил деревянную панель, чтобы она выглядела как оригинал. Рассказывают, что когда отец Киприан показал владыке Анастасию две иконы, митрополит встревожился, ведь они выглядели одинаково! Поэтому они вырезали из копии небольшой прямоугольник, взяли занозу с оригинала и запечатали воском.

ТВ: То есть, если снять ризы [орнаментированные обложки], разницу не заметишь?

ФГ: Мы никогда не снимаем ризу, которая на копии очень простая: она сделана из тонкого металла и крепится на гвозди. Риза выглядит как оригинал, но без эмали и драгоценных камней.

ТВ: Отец Георгий, вы почти два года служите в алтаре. Кто решил вас рукоположить и какие традиции вы стараетесь соблюдать?

ФГ:  Я всегда чувствовала, что меня ждёт священство, с самого детства, но всеми силами старалась его отсрочить…

Как наш приходской староста я хотел изучать церковную традицию чисто с академической точки зрения, и по благословению митрополита Илариона в 2011 году я поступил в Чикагскую пастырскую школу. Я знаю владыку митрополита с 17 лет, когда Я ходил к нему исповедоваться в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле.

Я приступил к обучению 18 сентября, а 25-го Владыка Митрополит рукоположил меня во диакона. Через четыре года меня рукоположили в священники.

В нашем приходе очень семейная атмосфера. После каждой литургии у нас бесплатная трапеза. Общаются люди разного возраста, прихожане и гости. На Пасху после полунощницы мы все остаемся праздновать и только в 4-5 утра идем домой. Все общаются по имени, наши семьи дружные, мы вместе работаем в церкви, собираемся на изучение Библии, именины, дни рождения, наши дети растут вместе. Мы разделяем и печали, и радости.

ТВ: В России сейчас много говорят о «выгорании» — профессиональном истощении, которое испытывают некоторые священники. Как действующий священник, вы считаете, что этого можно избежать, сталкивались ли вы с этим?

– Мне, наверное, рановато, всего два года, но я могу понять, что чувствуют эти священники и их семьи. В диаспоре все по-другому: наши священники и их семьи все знают и поддерживают друг друга. Я был в храмах Москвы и Санкт-Петербурга, но не знаком с приходской жизнью там.

У нас есть прямой доступ к нашим епископам и митрополиту: в любое время они будут говорить с вами и давать советы. Я думаю, что это помогает против «выгорания». Я уверен, что у большинства архиереев в России в подчинении гораздо больше священнослужителей, поэтому священники должны помогать друг другу.

ТВ: Вы только что сказали, что были в России. Ты чувствуешь себя русским, когда ты там?

ФГ: Конечно. Я всегда чувствую себя русским, где бы я ни был. Когда я пошла в детский сад в Америке, я произнесла всего три фразы по-английски, поэтому, когда бываю в России, чувствую себя как дома.

Первый раз я поехал туда в командировку, в 2007 году (через три недели после сверки): я был на конференции в качестве переводчика президента IBM. Дело было в Петербурге, потом я несколько дней провел в Москве.

Мой второй визит был в 2009 году; комитет, созданный для помощи в восстановлении оригинальной Коренной пустыни в России, пригласил меня представлять свой приход, так что я смог посетить и Курск.

В третий раз, в 2016 году, поехали с детьми: 17-летним Джоном и 13-летним Алексеем. Мне было интересно, как они там себя чувствовали; им обоим очень понравилось, и они тоже почувствовали себя русскими. Они свободно говорят, читают и пишут по-русски.

Иоанн родился больным гемофилией, и к тому времени, когда мы ждали второго сына, мы пришли помолиться к царевичу Алексею, который стал своего рода небесным покровителем нашей семьи. Был 50% шанс, что наш второй сын тоже будет больным гемофилией.
  
ТВ: В этом году исполняется 10 лет со дня примирения в Русской Православной Церкви. Когда вы впервые услышали о возможном объединении, какова была ваша реакция? Какую сторону вы приняли? А как насчет ваших друзей и семьи?  

ФГ: В 2006 году я был делегатом IV Всезарубежного Собора в Сан-Франциско, когда мы проголосовали за воссоединение. Тогда я был еще мирянином, и на меня произвело сильное впечатление воздействие Святого Духа на Собор. Я тогда сказал жене по телефону, что если бы нам пришлось голосовать по такому пустяку, как когда обедать, то мы бы все умерли с голоду, настолько плохи были разногласия во мнениях.

Лично для меня путь к воссоединению был долгим и трудным. В 2003 году, когда наши священнослужители собрались в Наяке, я внимательно следил за происходящим и думал, что слишком много людей старшего поколения, в том числе и мои родители, не готовы к этому, и что сближение происходит быстрее, чем они могут это воспринять. Я думал, что им нужно больше времени. Я очень боялся раскола и поэтому направился на Собор, готовый проголосовать против воссоединения.

Но все изменилось. В начале Великого поста в 2006 году митрополит Лавр, с которым у меня были близкие отношения и который был близок моему отцу, в своем Великопостном послании призвал людей горячо молиться за предстоящий Церковный Собор и за его участников. Я решил, что обязуюсь причащаться каждое воскресенье перед Собором. В то время было много споров, и трудно было представить, какое решение примет Совет.

Не мы, делегаты Собора, все грешные, решали, а Дух Святой. На самом Совете все начало меняться. После того, как мы все вместе спели акафист, настроение улеглось. Помню, как члены одной из комиссий (то ли комиссии по записи, то ли комиссии по проектам резолюций, не помню какой) очень поздно закончили свою работу и решили подняться наверх, в собор. Они открыли раку святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского и возложили свой проект на его мощи, затем совершили молебен, поминовав каждого делегата поименно.

Когда началось обсуждение текста, атмосфера изменилась. Все работали вместе, предлагали альтернативные формулировки, предлагали исключить некоторые вещи, и очень постепенно было достигнуто согласие. Мы все были удивлены, как мало «оппонентов» осталось во время голосования. У меня осталось впечатление, что не мы, грешники, делегаты, принимали решение, а Святой Дух руководил нами.

После Собора, в течение года, предшествовавшего воссоединению, я очень подробно рассказывал о Соборе многим людям, делясь своими заметками и документами. Со временем мои родители и многие другие мои знакомые спокойно восприняли решение Всезарубежного Собора.

ТВ: Отец Георгий, вы делаете прогнозы о компьютерных технологиях как часть вашей работы. Какой прогноз вы бы дали о Русской Зарубежной Церкви?

ФГ: Я не думаю, что мы можем предсказать будущее нашей Зарубежной Церкви. Это вне нашей компетенции. Мы должны и впредь прилагать все силы на благо Церкви: воспитывать молодежь, воспитывать паству, приближать людей к Церкви, создавать благоприятную среду в наших приходах, приближать людей к Церкви и к Богу, назидать их. в вере. Все зависит от Бога и Его милости.

Нью-Йорк
15 июня 2017 г.

Семья Темидис в Москве

Семья Темидис в Москве