Родинский медицинский колледж официальный сайт: РМК. Родинский медицинский колледж

РМК. Родинский медицинский колледж

РМК. Родинский медицинский колледж  

8 800 302-36-20 Приемная комиссия Edunetwork

• Профиль
• Панель колледжа
• Выйти

• search
• brightness_1Вузы
• brightness_1Колледжи
• personВойти
• personПрофиль
• exit_to_appВыход

Подобрать программу обучения

Нажимая на кнопку, я соглашаюсь с политикой конфиденциальности и на получение рассылок

EduNetwork+

РМК в цифрах

Направления обучения

Здравоохранение и медицинские науки

Здравоохранение и медицинские науки

Формы обучения

Отделение

3,71

средний балл аттестата
на очное отделение

35 место из 48 в регионе

3,81

средний балл аттестата
на бюджет очно

28 место из 43 в регионе

3,40

средний балл аттестата
на платное очно

33 место из 35 в регионе

expand_moreПоказать еще данные

Лицензированные специальности

Код	Специальность	Квалификация
31. 02.01	Лечебное дело	Медицинская сестра (медицинский брат). Фельдшер.
34.02.01	Сестринское дело	Медицинская сестра (медицинский брат). Медицинский лабораторный техник. Младшая медицинская сестра по уходу за больными. Фельдшер.

Показать еще

Показать нереализуемые программы

Результаты мониторинга для РМК

Показатель	2021	2020	2019
Средний балл аттестата, принятых по очной форме обучения	4.05	3.71	3.73
Средний балл аттестата, принятых по очной форме обучения на бюджет	4. 05	3.81	3.73
Средний балл аттестата, принятых по очной форме обучения на коммерческой основе	—	3.40	—
Доля студентов по очной форме обучения, имеющих средний балл аттестата не менее 4-х баллов	75.2	63.6	64
Доля выпускников, получивших оценки «хорошо» и «отлично» по результатам государственной итоговой аттестации	67	58.9	65.9
Количество студентов	457	424	401
Доля студентов очного обучения	93	100	100
Доля студентов обучающихся на бюджете	93.0	92.2	100

Показать больше данных

Общая информация

Государственное образовательное учреждение среднего профессионального образования Родинский медицинский колледж

Учредитель: Муниципалитеты и субъекты РФ

Лицензия

№ 470 действует Бессрочно с 21. 05.2012

Аккредитация

№ 020 действует с 18.12.2017

Подобрать программу обучения

К предыдущему вопросу

К каким профессиям вы больше склонны?

Гуманитарным Техническим Творческим Медицинским

Какое у Вас законченное образование?

9 классов (учусь/закончил) 11 классов (учусь/закончил) Среднее профессиональное/техническое Высшее образование Магистратура

Куда Вы планируете поступать?

Колледж (Техникум) Высшее образование (Университет/Институт/Академия) Второе высшее Магистратура Аспирантура

Какой формат обучения вам подходит?

Очно Заочно Вечернее обучение Выходного дня Дистанционно

Какие варианты поступления Вы рассматриваете?

Бюджет Бюджет и платно Платно Целевое обучение

Специалист «Единой приёмной комиссии» подобрал программу обучения

Даю согласие на обработку персональных данных, согласен на получение информационных сообщений и соглашаюсь с Политикой конфиденциальности

Спасибо, что доверился команде EduNetwork!

Подпишись на наш телеграм-канал, где самая новая и полезная информация о вузах, колледжах и не только 😉

👉🏼 ПОДПИСАТЬСЯ 👈🏼

За подписку каждому ДАРИМ ЧЕК-ЛИСТ по подбору вуза или колледжа 😇

Родинский медицинский колледж — Информио

ГОУ СПО «Родинский медицинский колледж» открыт в 1963 году как медицинское училище, на основании решения исполнительного комитета Алтайского краевого Совета депутатов трудящихся № 424 от 11 июля 1963 года. Первым директором медицинского училища был утвержден Пасикута Иван Яковлевич. В первые годы существования училище испытывало значительные трудности: занятия проходили в приспособленных зданиях, не хватало учебников, наглядных пособий. База практического обучения не отвечала всем требованиям учебного процесса. Штатных преподавателей было семь, из них один врач. Первый набор составил 120 человек. В 1965 году появился ныне существующий учебный корпус, в строительстве которого принимали участие студенты и преподаватели. В разные годы в разных пропорциях велось обучение по профилям – медсестра общего профиля, медсестра детского отделения, фельдшер, акушерка. 1985 год вошел в историю колледжа открытием нового общежития на 120 мест. В 2002 году училище переименовано в краевое государственное образовательное учреждение среднего профессионального образования «Родинское медицинское училище» и Постановлением Администрации Алтайского края № 463 от 31 октября 2008 г. училище становится колледжем.

В своей работе педколлектив колледжа видит главную задачу в подготовке специалистов для которых труд медика является делом всей жизни, источником творческого вдохновения.

На протяжении 29 лет коллективом колледжа руководит директор Кругликов Тимофей Яковлевич. В колледже трудятся высококвалифицированные преподаватели, которыми, по достоинству, гордится учебное заведение. В штате 30 преподавателей. Целенаправленно развивается материально-техническая база колледжа, внедряются новые образовательные программы, коллектив живет динамично. И качество подготовки специалистов всегда остается на высоте. Это заслуга преподавателей, это люди, которые не мыслят жизни без родного колледжа, без теплоты студенческого общения, и каждый вносит частичку души, мастерства, таланта в жизнь учебного заведения. Большой вклад в развитие колледжа внесли его ветераны: Пащенко В.И. проработала в колледже 30 лет в качестве преподавателя дисциплины «акушерство и гинекология» и 18 лет зав.практикой. К тому же Валентина Ильинична одна из первых выпускниц колледжа. Большую работу проводила Валентина Ильинична по привитию любви к профессии. Сейчас она на заслуженном отдыхе. Заика Н. А., Дадей С.И, Корнилова Н.А., Чумак З.А., Корнева Л.И., Кара А.Г. и другие. Это те преподаватели, чей педагогический стаж в колледже насчитывает не один десяток лет. Их отличает высокое профессиональное мастерство, умелое сочетание доброты и требовательности. Поверить в свои силы, не бояться мыслить самостоятельно , выполнять задания творчески – такой путь предлагают нашим студентам молодые, недавно пришедшие на работу преподаватели – Пидрейко Е.А., Мурадова Е.Н., Романова И.В.

В настоящее время колледж готовит специалистов по специальностям «Сестринское дело» и «Лечебное дело». Не секрет, что средний медицинский персонал относится к категории низкооплачиваемых специалистов. Но количество абитуриентов из года в год не сокращается. А это значит, что с любовью выбирают студенты-медики свою стезю, нравится им выбранная профессия. За годы существования учебное заведение окончило около 6000 человек и оно гордится своими выпускниками, которые работают не только в Алтайском крае, но и за его пределами. В.Ф. Трот проживает в Германии, работает в одной из ведущих клиник г. Ляймен ведущим хирургом, имеет докторскую степень, В.Г. Мельников – полковник, главный радиолог МЧС России, Н. Гайдук – член союза писателей России. Многие выпускники, став впоследствии врачами, работают в больницах края. Практически весь средний персонал Родинской центральной районной больницы – это выпускники колледжа. Передать дух ЛПУ, вызвать еще больший интерес к избранной профессии стараются доктора этой больницы, выпускники Вайсунс Е.А., Попов В.В., Рец Л.Н., Демина Е.И., Горовая Н.В. и многие другие. Колледж имеет свои традиции. Это проведение научно-практических конференций, профессиональных конкурсов «Лучший по профессии», проведение дня самоуправления, КВН между отделениями, встречи с интересными людьми: ветеранами здравоохранения и выпускниками. Интересно проходят мероприятия «В студенты посвящаются», «Мисс очарование», «Юморина» и другие. Все больший авторитет в районе завоевывает волонтерское движение.

Патрик Райт · Rodinsky’s Place · LRB 29 октября 1987

В 1975 году Колин Уорд описал Спиталфилдс как классическую «переходную зону» центральной части города. Это место, граничащее с лондонским Сити, традиционно было густонаселенным «центром обслуживания мегаполиса», где волна за волной иммигранты боролись за то, чтобы закрепиться в городской экономике: гугеноты, ткачи шелка, ирландцы, которых подрезав их, еврейские беженцы от погромов конца 19-го века в Восточной Европе и бенгальцы, поселившиеся в этом районе с 19-го века.50-е годы. С 1975 года Спиталфилдс завоевал национальную репутацию района с красивыми домами и экзотическими контрастами, который пережил нивелирующие объятия государства всеобщего благосостояния.

Я впервые столкнулся с современным взглядом на это место несколько лет назад, когда посетил Крайст-Черч на концерте фестиваля Спиталфилдс. Просто войти в здание оказалось достаточно интересно, не в последнюю очередь потому, что приближающийся посетитель концерта едва мог избежать внимания более регулярной группы просителей, также собиравшихся в вечерних тенях массивной церкви Хоксмура. Это заброшенное собрание склепа. Его члены посещают суповую кухню, известную еще с тех времен, когда кладбище было известно как Зудящий парк, и теперь это единственная регулярная служба, предлагаемая здесь. Игнорируя древний запрет, призывающий их со стены «Не причинять вреда», эти освященные веками фигуры устраивают собственное представление. Они оскорбляют посетителей концертов, неприлично выпрашивая у них деньги и мочится на их шикарные автомобили. Меня за рукав взял человек, который втянул меня в адский рассказ о 22 годах, проведенных в тюрьме. Содрогаясь от ужаса перед испорченной компанией, в которую его выпустили, этот парень провозгласил свою собственную этику вне закона словами, которые для меня всегда будут высечены в камне здания Хоксмура: «Я никогда не насиловал. Я никогда не грабил. Я никогда не грабил дом рабочего класса». Пока он погружался в подземный мир склепа, мы поднимались по иерархическим ступеням, чтобы послушать музыку Мессиана и Ганса Вернера Хенце. Фриссон был бесспорным.

Ранее в этом году я вернулся, чтобы посетить заброшенную синагогу на Принслет-стрит, 19 — довольно обветшавшее здание, которое сейчас принадлежит фонду Спиталфилдс и сдается в аренду как «центр наследия», посвященный местной истории иммиграции. Над крошечной синагогой находится комната Давида Родинского, польского еврея, репутация которого становится все более загадочной. В последнее время его называют переводчиком и философом, говорят, что он жил здесь в качестве опекуна. Однажды в шестидесятые годы Родинский вышел на Принслет-стрит и исчез навсегда. С тех пор его комната стала легендарной: секретная комната все еще парит над улицей в том же виде, в каком она была оставлена. Попав в ловушку временной деформации, которую быстро устраняют застройщики, она стала новой версией Spitalfields 9.0007 Мари-Селеста .

Комната Родинского непременно должна быть замечена настойчивым посетителем: рваная одежда, все еще висящая в шкафу, мех, свисающий сквозь обрушившийся потолок, куча 78-х, лампы и обломки свечей, старый противогаз, разбросанные и пророческие книги на иврите, русском, хиндустани. Среди хлама, наваленного на столе, лежит латышский карманный дневник, предназначенный для школьников и датированный 1961 годом: маленький сувенир о жизни, какой она была до появления Филофакса. Написанный карандашом по юлианскому календарю, он был отмечен клинописью и скорректирован с учетом таких отдаленных дат, как армянский Новый год. Последние страницы (оставленные для заполнения под печатными заголовками, такими как «карманные деньги» или «фильмы, просмотренные в течение года») покрыты небрежными комментариями к текстам с Древнего Ближнего Востока. Они говорят о хеттских царях и жителях Ура. Из окна видны ткацкие мансарды гугенотов с широкими крышами, вырисовывающиеся на фоне церкви Хоксмура. Примерно в миле дальше виднеется более масштабное зрелище, от которого Родинский избавился: 52 этажа небоскреба Ричарда Сейферта Natwest Tower, двухэтажные лифты, автоматические мойки окон и все такое прочее.

Здесь снова была характерная дрожь переходной зоны, где разные миры трутся друг о друга, языки пересекаются на каждом углу, а на улице болтают психи. Уличное освещение могло быть улучшено после убийств Потрошителя в 1888 году, но Спиталфилдс остается местом непредсказуемых встреч — полных интригующих маленьких сюрпризов, когда одно неожиданное появление сменяется другим. История исчезновения Родинского становится постфактум об облагораживающем иммигрантском квартале. Гугеноты ушли, остались только эти восхитительные дома. Бенгальцам понадобится более сильная магия, если они хотят провернуть тот же трюк с исчезновением. Что же касается Родинского, то он романтически испарился или был сбит на улице: растрепанная жертва нападения или внезапной болезни, тело, найденное в окрестностях Щекотного парка и разобранное соответствующими органами?

Эстетика, или, скорее, «стиль жизни», благодаря которой «Спиталифилдс» в последние годы попал в воскресные журналы, концентрируется на новейших поступлениях. Периодические телевизионные фильмы шестидесятых годов показывают, что коренное белое население с облегчением уезжает в Эссекс, но более обильные репортажи последних нескольких лет рассказывают другую историю о ветхих зданиях гугенотов, которые с любовью реставрируются и превращаются в частные дома. Фонд исторических зданий Спиталфилдс, основанный в 1977 году, 26 сентября провел собрание, посвященное десятой годовщине. Сто пятьдесят человек (и среди них не было ни одного чернокожего) собрались у пивоварни Truman’s Brick Lane, чтобы отметить организацию, которая, по словам ее нынешнего председателя (Фрэнсис Карнварт, представительный банкир, сменивший Марка Жируара), « спасли Спиталфилдс 18-го века». Были теплые воспоминания о первых днях арт-исторической активности: сквоты и сидячие забастовки, которые проводили члены Траста, когда они противостояли вандализму частного застройщика и муниципальных властей. С самого начала Траст продолжал приносить кредиты в область, которая была «красной чертой» банков и строительных обществ. Она возникла как компания, занимающаяся недвижимостью, способная покупать здания, ремонтировать их с заботой о мельчайших деталях периода и перепродавать их по соглашению.

Новые иммигранты представляют собой смешанную и в основном приятную группу, и они, конечно же, купили этот район не только для того, чтобы нажиться. Но если защитникам исторических памятников, художникам-авангардистам, геям и другим одержимым или богемным типам приходится смириться с годами хаотичного образа жизни, необходимыми для того, чтобы вновь открыть такие заброшенные районы, как Спиталфилдс, то агенты по недвижимости никогда не отстают. Подобно первым обитателям лофтов на Манхэттене, эти ранние поселенцы являются пионерами более масштабной переоценки, которую они могут ненавидеть и, возможно, какое-то время им удается управлять, но которая вскоре проходит мимо их ушей. К западу от Коммершл-стрит санитарная обработка выглядит завершенной. К востоку, на улице Фурнье, тщательно отремонтированные дома теперь выставлены на продажу по цене 400 000 фунтов стерлингов. В связи с приближающейся реконструкцией рынка Спиталфилдс какое-то время даже казалось, что церковь Хоксмура будет переставлена ​​— взята как часть подлинной истории и помещена как цитата в конце перспективы в классической схеме, которая Куинлан Терри предложил этот участок площадью 11 акров. В конце концов, однако, Лондонская корпорация отдала предпочтение схеме высокой плотности Ричарда МакКормака, архитектора, который также входит в Совет фонда Спиталфилдс. Как сказал на юбилейном собрании Траста один из его первых, а теперь несогласных членов Рафаэль Самуэль, сохранение георгианских построек и полная очистка местного образа жизни оказываются двумя сторонами одной медали.

Растущий рынок недвижимости угрожает Спиталфилдсу гораздо более разрушительным единообразием, чем когда-либо могло бы быть достигнуто регулированием государства всеобщего благосостояния. Однако на ранних стадиях возбуждение от маловероятного сосуществования является частью притяжения. Именно в этот момент, пару лет назад, появился «новый георгианизм»: он взял консерваторство и переделал его, чтобы он соответствовал перспективам зарождающегося образа жизни яппи. Исходным моментом было несоответствие и контраст: чудом уцелевший дом XVIII века играл против муниципального забвения, которое не смогло его поглотить. Новогрузинская эстетика придавала особое значение интерьеру восстановленного дома, оценивая его как частное царство тряпья, свечей и угольных костров и противопоставляя его общественному миру, предавшемуся деструктивной модернизации. Благодаря спартанским поселенцам Спиталфилдса удалось восстановить даже самые четкие образы неулучшенного интерьера трущоб. Убожество было аутентифицировано и «спасено» от государства всеобщего благосостояния, которое угрожало покончить с ним навсегда.

Отдельные камеи достаточно знакомы. Дэн Круикшанк, искусствовед и выдающийся противник бульдозера шестидесятых, живет на Элдер-стрит, защищая свои стеновые панели начала 18-го века от проводки и сантехники чрезмерного современного удобства. Деннис Северс пошел еще дальше и реконструировал за своей дверью на Фолгейт-стрит воображаемый освещенный свечами мир — «коллекцию атмосфер» — семьи XVIII века. Через несколько улиц к востоку Джокаста Иннес была занята возрождением традиционных декоративных приемов на своих собственных стенах: следуя полезным идеям своей ранней книги 9.0007 Поваренная книга бедняка с Магия красок , влиятельный учебник по старинным методам обустройства дома. Последовательность, возникающая в этих заветных домах, точна. Комната Родинского пересекается с аббатством Кальке, наполняется хламом и призраками вычищенного исторического вида, а затем преломляется в дизайнерском стиле журналов вроде «Мир интерьеров» или «Традиционное историческое украшение» .

На улице это приятное чувство несоответствия также проходит через свои шаги. Скользя рядом друг с другом, как панели в одном из тех сплющенных кубиков Рубика, созданных жителями улицы Фурнье Гилбертом и Джорджем, образы пойманы в меняющемся проявлении несоответствия и сопоставления, которое высмеивает старые идеи причинности или единой социальной реальности. Видимые признаки того, что раньше называлось неравенством, реконструируются как культурная экзотика – перформанс в ретинальном театре яппи фланёр . Александра Артли, соавтор забавного Нового грузинского справочника , создала особый журналистский стиль из этой формы социального наблюдения, которая выглядит как бусинка-бусинка: тот самый, которым она украшает Spectator .* Гномы в Клеркенвелле или разбитые азиатские матери в супермаркетах Кингс-Кросс – современный мегаполис полон незащищенных мишеней. Современный Зритель может объективировать их как уродцев, но Александра Артли также может наделить их человечностью — настаивая на этом как на искренне задуманном даре своей собственной прозы «Зудящий парк».

Кое-кто — и не только сопротивляющиеся новогрузины — не согласны со всем этим. Принц Чарльз, который недавно совершил поездку по области с Business in the Community, выступил против новой эстетики. Но век кровоточащих сердец закончился, и это королевское нытье об условиях, в которых живут и работают многие бенгальцы, было не по силам одному жителю Принслет-стрит. Чарльз Кловер, самопровозглашенный яппи и экологический корреспондент Daily Telegraph , нанес ответный удар в Зритель (11 июля 1987 г.). Спиталфилдс в целом более динамичен и предприимчив, чем угрюмые и однообразные трущобы, которые существуют там, где государство всеобщего благосостояния утвердилось лучше. Только бедность этого района и тот факт, что правила здравоохранения и планирования никогда не соблюдались должным образом, позволили бенгальцам в первую очередь укрепить свои слабые экономические позиции. И вообще, 95 процентов этих бенгальцев родом из Силхета, самой отсталой части Бангладеш. Целые семьи действительно могут делить одноместные комнаты и даже кровати в Спиталфилдсе, но именно так они живут и в Силхете. Вместо того, чтобы жаловаться на то, что условия «почти такие же плохие, как на Индийском субконтиненте», принц, очевидно, должен был усвоить настоящий урок Брик-Лейн: в городской экономике, как и в любом процветающем индийском ресторане, разнообразие — это изюминка. жизни.

Иэн Синклер сам не новичок в маргинальной торговле, но его путь в Спиталфилдз другой. Беглый взгляд на его ранние работы показывает, что он начал с «паундовской революции». Вот множество признаков американского заражения: никогда не закрывающиеся скобки, заимствованные космологии и герметические рассуждения молодого писателя, который, похоже, прислушался к совету Джека Спайсера и прочитал самые странные вещи, до которых только мог дотянуться. Чатто или Фабер не предлагали работу этому конкретному поэту, но в шестидесятые, по крайней мере, на рынке труда Восточного Лондона были случайные вакансии: косить муниципальную траву, упаковывать сигары в Клеркенвелле, катать бочки на пивоварне Truman’s Brick Lane. Так что Синклер ушел под землю, как его собственный рассказчик: «искать неудачу и безвестность как единственное условие, духовно адекватное его самооценке».

Эту позицию становилось все труднее поддерживать по ходу семидесятых, и Синклер был вынужден еще больше вернуться к своим собственным ресурсам. Он стал продавцом первых изданий, но не одним из тех «книготорговцев загородных домов Англии, библиотек Небраски», которые работают на вершине рынка. Синклер истерзает этими типами: репутационными брокерами, которые насмехаются над безнадежными навязчивыми идеями своих клиентов, в то же время постоянно завышая цены на свои собственные «весьма забавные маленькие сборники стихов об Уране». White Chappell открывается, свидетельствуя о другой стороне торговли. Группа посмертных и беглых мужчин из шестидесятых бродит по стране в поисках сделок. Они срывают Ал, чтобы посетить еще одно украшение мертвой поэзии. Мосси Нунманн — ветеран курсов Олсона в Буффало: человек, уклоняющийся от призыва, приехал через Ливерпуль и, в конце концов, застрял в «сырном» английском городке, где у него жалкий книжный магазин и семья.

Синклер предлагает привлекательное изображение этого мира, разделив его гений между «двумя лучшими спекулянтами своего поколения»: Николасом Лейном, бывшим рок-музыкантом, который выживает на кокаине, и Драйфельдом, личностью, нашедшей свое имя в библиотеке Уайтчепел. . Без постоянного места жительства или даже материальной телесной формы Лейн и Драйфельд — призрачные существа, ускользающие из сети социальной идентичности. Они также мастера внешности, всегда оказываясь впереди орды в лихорадочном поиске находок. Не признавая никаких «внутренних ценностей», помимо потребительского спроса, книжный рынок является «мировой метафорой». Паундовское эхо объявляет Лейна символом его цивилизации: «исчезнувший в зубах, но блестящий в глазах и пальцах».

По мере развития семидесятых каждый пункт обмена, каждое место возможного открытия загромождается толпами меньших фигур, которые «полностью вступают в свои права в мрачные дни капитализма зоны предпринимательства». «Амбулаторные больные» — это беспомощные развалины, которые весной высыпают на уличные рынки. Погрузившись в «новый мир сделок», они «покупают на дне и полируют цены», с течением лета становятся все более и более маниакальными и возвращаются к любой институциональной заботе, которую государство всеобщего благосостояния все еще может предложить им на зиму. «Скаффлеры» представляют более серьезную угрозу. Также известные как «помешанные на жесткой экономии Сток-Ньюингтона», они выходят из N16 и переворачивают различные рынки, торгуясь по каждой цене, борясь за положение своих столов и в целом убивая торговлю. Прошло всего несколько лет, прежде чем «вся плавающая уличная литература была найдена и оценена по цене, недоступной для любых оставшихся студентов, которые хотели бы попробовать ее». Культурный презерватив был аккуратно надет на активный, заблудший и красивый поток мусора» 9.0003

Движение книг по рынкам Фаррингдон-роуд или Брик-лейн вызывает другие обращения, выходящие за рамки общепринятых границ времени и пространства. Уайтчепел Синклера — это действительно переходная зона — место отчасти оккультной циркуляции, где пересекаются маршруты многих субкультур: книги, наркотики, иммигранты, Краи, врачи древние и современные, даже Angry Brigade, разыгравшие свою версию «The Маска анархии» в сумеречном мире связи приседания/пособия по безработице. Его улицы затенены водой: подземные ручьи, река с ее старыми связями, связывающими рынок Спиталфилдс с плодородными полями в Эссексе, бацилла холеры, просачивающаяся сквозь них. Потрошитель все еще витает в этом районе — его движения захвачены «дыханием камней», а раскопанные вопли преследуют ночь.

Места, составляющие Лондон Синклера, разнообразны: старые чумные ямы, которые впоследствии стали местом захоронения поэтов, лондонский госпиталь на Уайтчепел-роуд (ступени, похожие на оперный театр, посвященные древним ритуалам хирургии и боли), пабы округа Край, Крайст-Черч, места, где нанес удар Потрошитель, улучшенные жилища филантропов 19-го века, здания, которых больше не существует. Многие из этих мест являются ортодоксальными точками идентичности в известной географии, но также представляются как оккультные резервуары, в которых свернуто само время. Они идут двумя путями – заземляя жизнь города, абстрагируя и вознося ее к звездам. Брик-лейн Синклера может быть полон куриных ножек, кардамона и лозунгов Национального фронта, но по всей его длине также наложено дерево.

Между этими точками перемещаются фигуры повествования Синклера. Некоторые из них являются «присутствиями», ускользнувшими из сочинений Конан Дойла, Стивенсона или раввина Лоу. Подобно цифрам из книги Блейка « Иерусалим », которые перетекают в Лондон Синклера « Мост самоубийц » (1979), это вымыслы, которые, «изложив шаблон … более мощный, чем любой местный документальный отчет», перешли к найти «независимую жизнь» в мире. Другие – отложения истории, слухов и воспоминаний, которые все еще цеплялись за улицы Уайтчепела, какими их знал Синклер в семидесятых. Из реки идет Джон Галл, в начале 19Эссексский причал 19-го века, который вскоре скончался от холеры. Усыновленный священником и получивший медицинское образование, его сын Уильям оказывается в больнице Гая, играя руку на руку Джеймсу Хинтону — хирургу, в философии которого впервые очерчена роль Потрошителя как «аборта времени». Уайт Чаппелл озабочен убийствами Потрошителя, но Синклер не стремится установить истинную личность Потрошителя: этим вопросом все еще занимаются хакеры, которые с приближением столетнего юбилея пытаются нажиться на «давно откладываемом оккультизме». frisson», предлагая свежие прочтения разделанного женского нижнего белья. Настоящий падальщик, Синклер с удовольствием переносит безвкусные рассуждения рипперолога вроде Стивена Найта в свою прозу, но затем переворачивает условности такого рода письма. Вместо того, чтобы распутывать данное преступление, следовать по нитям, чтобы разоблачить преступника, который был там все это время, White Chappell «начинает повсюду, собирая все незавершенные движения… пока не будет достигнута точка, в которой преступление может совершиться».

White Chappell — путеводитель в бездну с готическим названием, не ограниченный чем-то таким пагубным, как хороший вкус. Его сжатая и импровизационная проза горит радиоактивной энергией, переходя от одного отвратительного деления к другому. Синклер использует всевозможные еретические образы, чтобы вызвать в воображении оккультный дух своего места: символизм Таро и мандалы, алхимические подписи и соответствия, обработанные тексты (от Конан Дойля до Рембо), ангелологию и метафизику света, миллениализм лей-линий, вероучения и космогонии из Азии и, конечно же, Древнего Ближнего Востока. Подобно своему собственному одержимому хирургу, он отворачивается от бэконовских идей о сборе и упорядочении, отдавая предпочтение подходу «древнего древнееврейского провидца, проникающего через явления к их центральной причине». Его Брик-лейн — это не зона экзотических открытий, а скорее место странного гнозиса и отвратительного узнавания в ночи. Синклер гораздо ближе подходит к дневной мысли Родинского, чем к посмертному культу его комнаты.

Если бы все это сводилось к метафизике веры, то его можно было бы смело отбросить с презрительным содроганием — возможно, еще одно доказательство того, что так называемая «модернистская» традиция в американо-английской поэзии выродилась в иррациональное кредо мрачного маленькая секта. Но, несмотря на свою растущую репутацию человека абракадабры, стоящего за романом Питера Экройда « Хоксмур », Синклер не пишет как верующий ни здесь, ни в « Lud Heat » (1975). Ставя свою собственную некромантию ближе к традиции Рембо, чем к традиции мадам Блаватской, он использует миф, чтобы прорваться сквозь современные ограничения: чтобы протащить Брик-лейн назад через волну непостижимого развития, которая его поглощает.

Dérèglement — старый трюк из модернистской техники, и сам по себе он определенно не заслуживает похвалы. В самом деле, его использовали для оправдания слишком многих самореферентных литературных текстов, которые просто испаряют практические представления о реальности и истории. Синклер спасает себя от этого исхода, вступая в собственное письмо и твердо стоя в роли Рассказчика, прожившего двадцать лет в этом месте, полном демонов. Таким образом, оккультное прочтение Хоксмура Lud Heat было не просто литературным тщеславием, выраженным в образе исторических зданий: оно было записано в ежедневнике человека, нанятого Советом для стрижки травы в тени этих зданий, и его обоснование было автобиографическим. White Chappell создает ту же непростую комбинацию, изображая место, которое продолжает исчезать в мифах, но при этом становится парадоксальным образом реальным.

Для Иэна Синклера, так же как и для Spitalfields Trust, это движение наиболее эффективно выражено в пивоварне Brick Lane. Синклер работал разнорабочим в подвалах в последние дни старой пивоварни, и наследие ее прошлого как семейного бизнеса (Трумэн, Хэнбери и Бакстон) было повсюду. Здание представляло собой ветхое здание с целыми конюшнями и лошадьми. Там был бесплатный бар, где водители заправлялись бесплатным пивом, прежде чем отправиться за доставкой. Как обнаружил Синклер, в этом мире грубого мужского веселья сохранилось сильное чувство местности: воспоминания возвращаются к 19-му веку.го века, разнообразные мифологии места, плотские фантазии, разыгрываемые в пабах на Брик-лейн. Пивоварню с ее скрытыми комнатами и в целом нерациональным внутренним пространством легко назвать лабиринтом. Но оккультное повествование не просто искусственно. Подобно озабоченности убийствами Потрошителя, Синклер находит ее в знаниях рабочей силы и оттуда поднимает ее в своей прозе.

Именно в автобиографическом измерении этого произведения мифические существа окончательно обосновываются. Настоящее сокрытие пивоварни — это не просто притворство литературного стиля, а практическое следствие модернизации. В семидесятых годах произошло поглощение, и в новую эпоху Максвелла Джозефа производство было рационализировано, а активы реализованы (вплоть до портретов старых пивоваров, которые раньше висели в здании). Фасады старой пивоварни были включены в постмодернистскую структуру, которая стоит там и сейчас, отражая себя в абстрактном пространстве, созданном из Брик-лейн.

Таков парадоксальный реализм, который возникает в основе надуманного Синклером гротеска. Оккультные заклинания и витиеватая историческая фантазия протискиваются через эту автобиографическую связь, грубо сочетаясь с аспектами нынешнего состояния Уайтчепела. Современные идеи благотворительной реформы омрачены отвратительной драмой сэра Фредерика Тривза, врача лондонской больницы, чье филантропическое усыновление Человека-слона изображается как корыстный эксперимент по убийству души. Послевоенным идеям плановой перепланировки противостоит издевательская надпись на фасаде 19-го века.улучшенное жилище 19-го века – «Труд/жизнь/блажен тот/кто нашел/работу свою» – табличка-заповедь, которая удваивается как кредо Потрошителя. Что касается консервации, то здесь действительно причудливая болезненность: замариновано в банке в музее Медицинского колледжа Лондонского госпиталя.

Итак, оккультизм переносится в современный Уайтчепел, находя свой истинный смысл в месте, полном незавершенных дел: заваленном фрагментами собственной отчужденной истории, субъективностью своего прироста населения к новым требованиям. Настоящие аборты времени обнаруживаются здесь в силах, которые взрывают старые лабиринты, прикрывая их, насколько это возможно, «уважением, скромностью и перспективным планированием» и останавливая город во «время конца времен». White Chappell предлагается как реалистическая проза города, затерянного между государством всеобщего благосостояния, монетаризмом и большим взрывом. Когда прагматичная реальность становится барочной, давно заброшенные церкви Хоксмура, наконец, обретают свои собственные права.

В этой книге нет резолюций. Действительно, можно почувствовать облегчение в конце, когда Синклер, наконец, выходит из своей собственной лондонской поэтики. После долгих лет «мантической дрожи» этот человеческий громоотвод появляется в маловероятном обличье семьянина, планируя заслуженное пребывание в деревне. Между тем, когда он оглядывается в сторону Спиталфилдса и видит, что даже его собственная поэзия переделывается, чтобы соответствовать Новому Джорджианскому веку, он может, по крайней мере, быть уверенным, что оставил после себя некоторые действительно противоположные точки зрения.

Экройд Хоксмур отделил мифологию Синклера от ее автобиографического повода, абстрагировав ее в более чисто «литературную» форму выражения. Полный трепета оккультной истории, этот бестселлер о проклятом просветлении имеет невысказанный современный смысл, который ясно проявляется на контрасте с произведениями Синклера. Лондонский пожар находит эквивалент в Блице (когда, как вспоминает один из рабочих пивоварни Синклера, бомбы выкопали даже мертвых на еврейском кладбище). Восстановление города также смещается во времени: Комиссия начала 18 века по строительству новых церквей сливается с программами реконструкции 19 века. 45. Что касается проклятия, то оно мигрирует из церквей и обелисков Хоксмура, чтобы стать положительным упадком настоящего. Акройд заселяет Спиталфилдс чисто английскими детьми, которые декламируют уличные стишки в стиле Опи, проходя мимо Крайст-Черч. Затем он приглашает свою многочисленную аудиторию в церковь, где проделывает последний трюк с исчезновением самой Истории. Иэна Синклера не будет там, чтобы выслушать шутки в сторону о тех заблуждающихся оккультистах, которые все еще придерживаются «внутренних ценностей» в мире всепоглощающей подделки. К концу White Chappell , он сбил подписанную копию Hawksmoor за пятерку, всунул рассказ о Чаттертоне в уста сумасшедшему бармену из Саутворка и двинулся дальше.

Ванда Родински, клинический социальный работник/терапевт, Роджерс, Арканзас, 72756

Клиническая социальная работа/терапевт, LCSW

(479) 244-2786

---

Клиническая социальная работа/терапевт, LCSW

---

Местонахождение

Роджерс, AR 72756

(479) 244-2786

Близлежащие районы

До этого места легко добраться:

Позвоните или напишите Ванде Лу Родински, чтобы получить бесплатную 15-минутную консультацию по номеру 0135

Финансы

Принятые планы страхования

• Этна
• Амбеттер
• Синий Крест
• Синий щит
• BlueCross и BlueShield
• Синья и Эвернорт
• Польза для здоровья
• Медикэр
• Новые направления
• Оптум
• TRICARE
• УМР
• Объединенное здравоохранение UHC | УБХ
• Вне сети

Подтвердите наличие у вас медицинской страховки при первом посещении.